– Сколько громких слов! Абель, шила в мешке не утаишь, ваши планы мне совершенно ясны. Что произойдет после того, как я отдам вам этого человека? Склоняюсь к мысли, МПБ найдет именно то, что хочет найти. Бюро может сколько угодно заявлять о своей независимости, однако не секрет, что их годовой бюджет на две трети спонсируется Трантором. Сомневаюсь, что хоть один мало-мальски разумный наблюдатель сочтет Бюро по-настоящему нейтральной организацией. Выводы, которые они сделают в отношении этого человека, пойдут на руку имперским поползновениям Трантора. Какие именно выводы – спросите вы. Тоже очевидно. К этому человеку начнет «возвращаться память». День за днем МПБ будет публиковать бюллетени о состоянии его здоровья. Он припомнит все новые и новые подробности. Сначала мое имя. Затем мое появление. Потом мои слова. Меня торжественно признают виновным. Последуют требования возместить убытки, Трантор окажется «просто вынужденным» временно оккупировать Сарк, однако нет ничего более постоянного, чем временное. Есть пределы, за которыми любой шантаж теряет силу, и вы, господин посол, таковых достигли. Если хотите получить этого человека, высылайте за ним военный флот.

– О применении силы речь пока не идет, – возразил Абель. – Тем не менее я заметил, что вы избегаете открыто опровергать подспудное обвинение, прозвучавшее в последних словах аналитика.

– Потому что не услышал обвинения, которое требовалось бы опровергать. Он вспомнил некое слово – вернее, он так утверждает. И что дальше?

– Считаете, это слово ничего не значит?

– Абсолютно. «Файф» – знаменитейшее имя на Сарке. Даже если допустить, что так называемый пространственный аналитик искренен, за целый год на Флорине он мог услышать его от кого угодно. Не говоря уже о том, что он прибыл на Сарк на корабле вместе с моей дочерью. Ничего странного, что мое имя возникло в его памяти. Между тем он может и врать. Тогда все его «воспоминания» – просто хорошо отрепетированный фарс.

Абелю нечего было возразить. Он поглядел на остальных. Насупленный Юнц молча потирал подбородок. Стин глупо ухмылялся, бормоча что-то себе под нос. Флоринианский староста тупо созерцал свои коленки.

Заговорил Рик.

– Послушайте. – Он вырвался из объятий Валоны и встал.

Его лицо побледнело, во взгляде сквозила боль.

– Грядет еще одно откровение? – хмыкнул Файф.

– Послушайте, – продолжил Рик, – мы сидели за столом. В моем чае был какой-то наркотик. Мы ссорились – не помню, из-за чего. Потом я оцепенел и мог только сидеть и думать: «О, великий космос, меня опоили». Хотелось закричать, закричать и убежать, но тело не слушалось. Ко мне подошел тот, другой. Файф. Сначала он орал на меня, затем замолчал. Обогнул стол и навис надо мной. Я не мог ни говорить, ни шевелиться. Только глаза еще слушались.

Рик умолк.

– Второй человек был Файфом? – спросил Юнц.

– Так я запомнил.

– То есть это тот человек, который сейчас сидит за столом?

– Я не помню, как он выглядел. – Рик даже не повернулся, чтобы посмотреть на Файфа.

– Вы уверены?

– Я пытался вспомнить.