|
— Впрочем, если с точки зрения «не тронь — не воняет», пожалуй, нет. Политика есть политика. Только видишь ли, других методов управления людьми, кроме подковерных, человечество за свою долгую историю так и не придумало. И это факт… Так что ты свой штрафбат не ругай, похоже, он тебе жизнь спас. Сдается мне, ни в какой штрафбат ты попасть не должен был, а прямиком отправиться в тюрьму, где бы тебя спокойно прирезали урки. То, что ты очутился на фронте, — это накладка, которую потом не стали исправлять. Или решили, что в штрафбате ты и так гикнешься, процент смертности у вас — сам знаешь… Или не успели, в конце концов, не до того стало…
— Почему? — Потому что недавно Службу Президентской охраны от исследований по телепортации отстранили, а все передали нам, в стратегическую разведку. С условием, чтоб мы взялись за дело с новым энтузиазмом и другими методами. — Надо же! Я думал, что исследования окончательно заморожены, — сознался я. — Так многие думают. Даже в конгрессе СДШ этот вопрос больше не поднимается. Болтуны-сенаторы забыли телепортацию, как страшный сон. Никакого тебе выделения ассигнований, никаких заумных, многоступенчатых формул перед высокими комиссиями, от которых эти самые высокие впадают в тоску, осознавая собственное невежество. А что это значит? — Батя наставительно поднял крепкий квадратный палец с отчетливыми жестко-рыжими волосками на запястьях. Я вдруг подумал, что сейчас он больше всего похож на школьного учителя, в очередной раз растолковывающего обалдуям — переросткам прописные истины. Старого, пожившего учителя с грустными глазами доброго сенбернара и глубокими морщинами на массивном лбу. Скажем, учителя с героическим прошлым и предсказуемым пенсионным будущим… Сам не знаю, откуда взялась такая аналогия… Потом я сообразил, что Батя не просто так сообщил мне о других методах. Сколько его помню, он мало что говорит просто так, для поддержания светскости беседы. Не тот характер… Старый грустный учитель, замотанный алиментами бывшим ученицам, — видимость, способная обмануть только тех, кто его не знает. Генерал — он и есть генерал. Стратег и тактик даже по мелочам. Чего же он от меня хочет? А ведь хочет чего-то, это определенно… — И что это значит? — спросил я. — Хороший вопрос, — одобрил Чернов, блеснув ровными вставными зубами. — Просто замечательный вопрос! Я бы сказал — заданный вовремя и по существу! Издевается? Не без этого. Имеет право с высоты своего служебного положения. Зато я со своего невысокого бугорка имею право тупо молчать, не реагируя на начальственный юмор. Не дорос, мол, ни погонами, ни умом, вы уж извиняйте покорно, ваше превосходительство! Нам бы понятнее — про баб, про пьянку или про что-нибудь такое, поближе к телу… — Ну так вот, Сережа, — посерьезнел господин генерал. — Если про телепортацию перестали трепаться на каждом углу — это значит, что какие-то результаты действительно появились. Неожиданные результаты, не буду от тебя скрывать. Ты думаешь, почему сейчас, когда война почти закончилась, когда в результате — понятная и предсказуемая ничья, которую уже не изменят никакие локальные операции, развернулась такая драка за Казачок? Именно сейчас и именно за Казачок, обычную планету третьей категории? — Я не думаю, — пробурчал я. — Мне думать некогда. Это пусть в генштабе думают, у них оклады жалованья соответственные. А мое дело — вперед, пехота! Обосремся на марше, зато — ни пяди врагу! Мне показалось, что генерал глянул на меня с видимым сожалением. Впрочем, он тут же сообразил, что я его потихоньку подкалываю. |
