Ей не понравилось, с каким душевным надрывом Антон откачивал коллегу по работе. В его действиях она видела нечто большее, чем спасение постороннего человека. Возможно, она не заметила бы в поведении мужа ничего предосудительного, если бы на месте Людмилы Вербицкой оказалась любая другая женщина. Но про связь Антона с Людмилой ей назойливо намекали пару лет назад. Потом Людочка выскочила замуж за Вербицкого, и всё вроде успокоилось, но сегодняшняя боль в глазах мужа воскресила былую ревность.

Завизжали тормоза, «форд» клюнул носом и остановился в полуметре от припаркованной на обочине автоцистерны. Дремавший рядом Борис Вербицкий ткнулся в бардачок и выругался.

Ольга склонила голову на руль и беззвучно заплакала. «Может я плохая жена, поэтому он смотрит на других? Я стремлюсь быть хорошей матерью, а ему нужна ласковая баба. Что я делаю не так?»

— Ужасный день. Ужасный, — причитал Борис, глядя на вздрагивающие плечи Ольги. Перед тем, как сесть в машину, он выпил весь оставшийся алкоголь. — Хоронят обычно на третий день? Я ничего в этом не знаю.

— М-мама, игра н-не работает, — поднял с пола электронную пищалку сын.

— Какие похороны? — очнулась Ольга. Влажные округлившиеся глаза смотрели на выпившего пассажира.

— Люда утонула. Моя Людочка.

— Она не утонула. Антон ее спас.

Вербицкий сморщил лицо и пьяно замотал головой.

— Нет. Он опоздал. Или сам пихнул ее под воду.

— Что ты несешь?!

— Зачем он прыгнул? Людочка игралась, затаилась, а он на нее сверху… Он завидовал мне, он хотел ее увести, а когда не получилось, то…

— Борис! Очнись! Антон вытащил ее, делал искусственное дыхание, массаж сердца.

— Массаж… Вот-вот… Он лапал ее. Грязно. Она бездыханная, а он влез на нее…

— Борис! Люду увезли на «скорой». Ее спасут.

— Почему он меня не пустил в машину? Сам сел, а меня не пустил. Ее муж я, а не он!

С этим утверждением Ольга была полностью согласна. Она сама не понимала, как получилось так, что ее муж уехал с чужой женщиной, словно был ее ближайшим родственником.

— Теперь предстоят похороны. Такая красивая, молодая… и в гроб! — Борис зашмыгал носом.

— М-мама. Не включается, п-помоги, — заикаясь, канючил сын из-за спины.

Ольга наклонилась к Борису и зашипела:

— Хватит про похороны. Не пугай ребенка. Живехонька твоя Людочка.

— Не-ет. Я видел ее, видел, как смотрел на нее врач. У меня тоже медицинское образование, хоть я и работаю с железками. Ее мозг не дышал десять минут. Десять! Мозг умер. Людочку невозможно спасти.

— Почему же Антон этого не заметил? Он, что глупее тебя? — неожиданно обиделась Ольга.

— Шувалов твой — чудак. Был чудаком и останется. На букву «м»! Он из тех, кто всегда прется в другую сторону. Все идут прямо, а он ломится в закрытую дверь! Там аршинными буквами написано «ЗАКРЫТО»! Это вообще стена, а не дверь! А Шувалов обязательно проверит, лоб расшибет, но сунется, и других за собой потащит.

— И что, дверь всегда оказывалась закрытой? — защищала упрямство мужа Ольга. Она отдавала себе отчет, что слышит отголоски научных споров, и под словом «дверь» Вербицкий понимает направление научных поисков. Однако она лучше других знала, что даже при входе в метро Антон не идет вслед за толпой, а выбирает якобы закрытую дверь, которая часто оказывается незапертой. — Так, что на счет двери?

— У него есть интуиция, — согласился Борис и тут же вспылил.