Хватит, хватит мыслей! От них становится страшно…

…скоро слет. Там тебя встретит Дан, красивый, веселый, семнадцатилетний, обнимет, чуть не придушив в объятьях, будет нести радостную чушь и смотреть тебе в глаза влюбленным счастливым взглядом. А потом вы вместе пойдете смотреть зрелище, когда выйдут на Арену два безоружных пленника — сражаться за право на жизнь… вернее, за право на милость толпы…

«…Виктор!!!» — вспомнилось тебе… А в действительности побежала бы? Побежишь ли?

Да кто он тебе? Кто тебе Влад? И смелости не хватит. Будешь сидеть и смотреть, да еще и покрикивать весело, чтоб из толпы не выделяться.

Ты не хочешь, чтобы так было… ты даешь ЗАПРЕТ. И душа наполняется болезненным, мучительным чувством, будто бы заработали, заскрипели, сыпля ржавчиной и обрывая паутину, старые тяжелые шестерни… двигаясь медленно, с ужасным трудом. Это похоже на чувство стыда… страха… радости… вместе, и хочется сделать все что угодно, лишь бы оно исчезло…

49

Он идет впереди, тянет за собой сани. А ты просто восторженный мальчишка, в котором на время умер молодой взрослый — серьезный, сознательный «Невидимка». В твоей душе вспыхивают мечты, вспыхивают и гаснут одна за другой, точно солнечные трещинки в летний день. Ты представляешь себя на его месте. Видишь себя всегда сильным, всегда храбрым, всегда побеждающим. И в твоем воображении перед тобой склоняются кланы, один за другим. Ты извечный лидер, всегда знающий, как надо… Железная рука и холодное сердце…

Мечты распаляют душу, и ты уже не пытаешься «сделать сердце холодным», тебе хорошо. Улыбаешься от уха до уха. Можно. Сейчас ночь, темнотища, и никто не увидит твоей улыбки, твоего детского восхищенного блеска в глазах. Никто не почувствует волнения твоего сердца и не заглянет в твои мечты.

Ты редко бывал самим собой, даже когда никого не было рядом. Боялся дать слабинку, позволить себе стать тем, кто ты на самом деле есть — ребенком.

Если бы кто сказал тебе все это, улыбка мигом бы исчезла с твоего лица, Ив, и в глазах сверкнула бы мертвая сталь, холодная, как блеск скальпеля. Вернулся бы взрослый, и энергия счастья мигом превратилась бы в чистую ненависть. Ко всему и ко всем. Ту самую ненависть, от которой наполняется адреналином кровь, ту самую ненависть, от которой входят в раж «Берсерки», легендарный клан бешеных бойцов, не ведающих страха…

Ты считал, что улыбаться и плакать — значит показывать свою слабость. Ты воспитывал себя суровым воином, равняясь на своего отца, которого, сказать честно, совсем почти не знал. Ты не знал, что он умел от души смеяться, и не видел, как он рыдал всю ночь, когда умерла твоя мать… Он был для тебя идеальным «Невидимкой», человеком, которым не владеют эмоции. И ты хотел быть таким же. Но не мог…

Влад… он старше твоего отца в два раза. И он выше того, что ты зовешь моральными принципами. Хочет смеется, хочет болтает с Рон о всякой чепухе, или вспоминает что-нибудь… дурью мается, играет в свои игры или становится серьезным, каким тебе никогда не стать…

Ты еще не понимаешь, но твои идеалы рушатся. Ты тоже хочешь быть выше. Настолько выше, что никто и ничто не помешает тебе быть самим собой. Что никто не осудит тебя за это, не назовет трусом (ну разве про Влада такое скажешь), не будет смеяться. Он свободен в своем выборе, в своем поведении — во всем.