– Да мне еще год нужен.

У нас целый век не было адвоката. Что ж нам год не подождать?

Корасма встал. Он вытер кровь со рта, надел черную шляпу сел на коня. Вскоре тьма поглотила его.

– Кто за то, чтобы взять адвокатом Ледесму?

Подняли руки почти все.

…– Значит, чтобы без промаха!

– Он важный человек, начальник!

Усач погладил усы.

– А если он алькальд?

– За алькальда – десять тысяч.

Усач вздохнул.

– Только давай поскорей!

– На лету подстрелим!

– Хорошо, вот тебе тысяча. Остальное, когда сделаешь.

Де ла Роса указал на солдат, грозивших с Уагропаты.

– Здесь мы мало защищены. Спустимся в лощину Путака.

– Тут опасно, горы. Конница ничего сделать не может!

– Хорошо! – одобрил Травесаньо. – А пока спустимся! – и крикнул: – Мужчины – в Путаку, женщины – по домам!

Они отпустили поводья. Ледяной ветер выбивал слезу. Начали спускаться. Внизу что-то двигалось. Полиция?

– Янаканча! – радостно крикнули часовые.

Чуть дальше тоже двигался кто-то, это были общинники Роко. Толстый Котрина, их выборный, пошел навстречу, размахивая бутылкой.

– Я думал, вы в лагере! Что случилось?

– Да уж кое-что!

– А куда вы?

– В лощину спускаемся, поговорить.

Котрина извлек заржавевший револьвер.

– Мы тут, и мы с вами! Что надо?

– Бутылку твою!

– Просим!

Они вошли в лощину. Котрина нырнул вглубь, поискать пещеры; часовые принялись собирать помет. Разожгли огонь, вскипятили воду в жестянках. У общинников Роко были сахар, хлеб и творог. Янаканча раздавала маис и вяленое мясо. Ожидая снегопада, приготовили соломы, чтобы не замерзнуть ночью. Власти поднялись в пещеру. Да, одеяла прихватили не зря, будет снег!

Когда Травесаньо все рассказал, Котрина промолвил:

– Да, предали вас! Этот Мандухалес истинная скотина. А что ж ваш выборный?

– Поверил! Ну, мы его сменили!

– Это хорошо. Не в игрушки играем!

– А срок-то идет…

– С утра другие поедут в Паско просить, чтоб не трогали.

– Допросятся?

Ветер выл, как пес, увидевший привидение.

– Что ж мы не посоветуемся? – сказал Кайетано.

Они уселись, вынули кожаные мешочки, тыковки с известью, роздали хрусткие листья. Одеяла взяли не зря, будет снег. Ветер хлестал неподвижных стражей. Пустили по кругу бутылку; потом принялись Молча жевать коку. Прошло больше часа, когда Травесаньо сказал:

– У меня горчит!

Над угасающим пометом шипели летучие мыши. Старый Басилио Вивар сообщил:

– И у меня горчит! Быть беде!

– И у меня добра не предвещает! – сказал, как ни было ему тяжело, Мелесьо Куэльяр.

Но попозже Хуан Борха воскликнул:

– У меня хорошая!

К полуночи Руфино Осерко сообщил:

– И у меня хороша, честное слово! Ничего не будет!

Они продолжали жевать. Уже светало, когда Освальдо Гусман произнес:

– Совсем хороша!

Гарабомбо вздохнул:

– Выпить бы…

– Это можно, – сказал Травесаньо.

Гарабомбо выпил и встал поговорить с верными людьми: Элеутерио де ла Росой и Флоренсио Трухильо.

– Седлайте коней!

Они повиновались, не спрашивая.

– Где Конокрад?

– Пришел с общиной Роко.