Шарлотту это скорее напугало, чем обрадовало. Заглянув в эти бездонные синие глаза, она словно увидела его душу, которая вот-вот собиралась расстаться с телом. Глаза ее повлажнели от слез, но она улыбнулась и, взяв его за руку, зашептала:

— Ты уже дома. Мы стоим на якоре так близко от берега, что до него можно докинуть камень.

— Хорошо, — еле слышно выдохнул Патрик. Несколько мгновений он явно пытался собраться с силами. — Ты в порядке, Шарлотта? Ребенок?..

— Я в порядке, мистер Треваррен. — Она наклонилась и поцеловала его бледный лоб. — И ваш ребенок находится все там же, где вы его оставили.

— Это хорошо, — с трудом произнес он и попытался улыбнуться. Улыбка получилась такой жалкой, что Шарлотту словно ножом полоснуло по самому сердцу. — А что команда? Сколько человек выжило?

— Двадцать шесть, — отвечала Шарлотта правдиво, хотя понимала, что эта новость вряд ли подбодрит страждущего.

— Значит, четырнадцать погибли, — заключил он; его глаза снова закрылись, и по виску стекла прозрачная слезинка, затерявшаяся в волосах.

— Да, — просто подтвердила она, тихонько пожимая ему руку. — Но мне кажется, что худшее уже позади. Пятеро из оставшихся больных уже поправляются.

— Если я умру, — сказал Патрик, посмотрев на нее, — похороните меня на утесе, на острове позади моего дома, — Якоба знает это место.

— Тебе лучше не умирать, Патрик Треваррен, — быстро возразила Шарлотта, отчаянно сжав его руку в страхе, что он сейчас выполнит свою угрозу. Ведь от тебя зависит мое будущее и будущее нашего ребенка, — Она прижала его руку к своему животу, словно от этого он мог ощутить присутствие трепетной жизни, которую они вместе зачали.

Он поднял ее руку к губам и тихонько поцеловал, а потом закрыл глаза и заснул.

Шарлотта, не выпуская его руки из своей, страстно молилась за Патрика, за их ребенка, за себя. Когда наконец иссяк поток слов, обращенных к Всевышнему, она улеглась подле человека, с которым соединилась не только телом, но и душой, и крепко заснула.

Ее разбудил громкий стук в дверь каюты. Она резко села на постели, все еще не придя в себя, пока не сообразила, где находится. Прежде всего она взглянула на Патрика и убедилась, что он еще дышит.

— Минуточку! — крикнула она ожидавшему за дверью. Поднимаясь с кровати, Шарлотта попыталась пригладить волосы и хоть немного привести в порядок безнадежно измятое платье. — Простите, кто там?

— Это мисс Якоба Макфейлон, — раздался в ответ такай бас, от которого бы, наверное, в церкви задребезжали стекла. Я пришла сюда за своим дорогим капитаном, и ничто не остановит меня, мисс, ни вы, ни этот пустоголовый мистер Кохран, и никто другой на этой посудине.

Шарлотта открыла дверь и увидела стоявшую возле трапа внушительных размеров особу преклонных лет, выглядевшую в полном соответствии со своим голосом. Картину дополняли хрустящее от крахмала платье экономки, седые букли и слепой глаз. Пронзительный карий зрачок второго с недоверием уставился на Шарлотту, словно пытаясь пробуравить се насквозь.

— Мистер Треваррен приказал, чтобы его не перевозили на берег, пока не минует опасность заразить других. — Шарлотта, обычно весьма бойкая на язык, почему-то с трудом подбирала слова. Ей пришлось отступить в глубь каюты, чтобы не быть сметенной шуршащими юбками мисс Макфейлон. ворвавшейся в тесное помещение.

— Меня мало волнуют его чертовы приказы, — возразила шотландка. Она нависла над кроватью, приоткрыла Патрику одно веко и со знанием дела заглянула в зрачок.