Треваррен бодрствовал в компании со стаканом бренди, когда раздался стук в дверь и возбужденный голос Кохрана потребовал:

— Капитан! Патрик, открой скорее!

Капитана охватила тревога. Кохран успел много чего повидать на своем веку, и пустяками его не проймешь.

Патрик вскочил и распахнул дверь.

— Боже правый, что случилось, Кохран? — рявкнул он. Выпив не так уж много, он не был пьян, но все же ощущал тяжесть в голове и в ногах.

— Пошли со мной! — приказным тоном сказал старпом, обливавшийся потом, хотя ночь была довольно прохладной. — Сейчас же!

— Что?..

— Сейчас же! — повторил Кохран.

Патрик последовал за ним на палубу, к тому месту, где Кохран остановился, вынул из гнезда один из светильников и направил его лучи на тот отвратительный комок полуразложившейся плоти, который некогда был крысой. Запах был еще хуже, чем вид, и на мгновение капитан отвернулся, подавляя приступ тошноты.

— Что ты об этом думаешь? — спросил он у Кохрана. — Это чума?

Старпом предпочитал держаться подальше.

— Я не могу сейчас точно сказать, чума это или нет, капитан. Ясно одно: мы все в опасности, от капитана до юнги.

— И Шарлотта, — прошептал Патрик, на мгновение закрыв глаза. — И наш ребенок. Прикажи кому-нибудь очистить палубу от этой дряни и вымыть это место с мылом. Утром мы обыщем корабль от носа до кормы, на случай если есть и другие твари.

— А их будет немало, — продолжил за капитана Кохран. Голос его выдавал тревогу.

Патрик разбудил кока и приказал ему подать горячей воды. Затем он вернулся в каюту и вымылся с головы до ног. Хотя, конечно, он был не в силах смыть воспоминания о виде полусгнившей твари и эта отвратительная картина еще долго всплывала перед его мысленным взором.

Почувствовав себя чистым, он оделся во все свежее и прямиком направился к Шарлотте.

Дверь оказалась запертой, и, хотя это было лишь естественным поступком для женщины, находившейся на корабле, полном мужчин, Патрик почувствовал раздражение. Он сжал руку в кулак и так застучал в дверь, что та заходила ходуном.

Наконец капитан услышал, как в каюте что-то с грохотом упало, и дверь наконец приоткрылась. Шарлотта выглянула в щелку.

— Патрик? — Она выглядела столь ошеломленной, словно по меньшей мере повстречалась с призраком Авраама Линкольна. — Ч-что случилось?

Он пошире открыл дверь, перешагивая через порог и не спуская с нее глаз. Она была одета в одну из его рубашек вместо пеньюара, а ее локоны цвета кленовой патоки свободно рассыпались по плечам. В широко распахнутых золотистых глазах читались тревога, но в то же время и глубоко скрытый триумф, не ускользнувший от его внимательного взгляда.

Патрик не смог рассказать ей про крысу и про возможную опасность, нависшую над кораблем, — ведь даже Кохран еще не уверен, что это чума.

— Мне не хватает тебя, — грубо признался он, и это была истинная правда.

О, сколько раз он проклинал свою глупую затею с «разводом», особенно в глухие ночные часы, когда ворочался без сна, грезя о тех сладостных минутах, которые мог пережить лишь с Шарлоттой.

— Мне тоже тебя не хватает, — отвечала она, скрестив руки и склонив голову набок, — но…

— Позволь мне побыть с тобой, — прервал он. Перед ним невольно вставали картины эпидемии чумы, виденной им когда-то, и многочисленных тропических болезней, тысячами уносивших людские жизни. Видимо, что-то отразилось и на его лице, так как Шарлотта не заставила себя упрашивать. Она просто взяла его за руку и подвела к кровати.

— Ты выглядишь расстроенным, Патрик, — мягко сказала она.