Когда охранник возвратился с обхода территории, Илья Олегович вызвал его к себе и спросил, почему тот днем включил запись. Парень ответил, что обычно делает так во время обхода, чтобы по возвращении просмотреть кассету и убедиться, что в его отсутствие ничего не произошло.

Во время этого разговора охранник держался совершенно спокойно, и Водопятов уверился, что он ничего не видел.

Илья Олегович, конечно, не забыл этот день, но был убежден, что сделал все как надо и что ему ничего не угрожает.

Однако через две недели его мобильный телефон зазвонил и незнакомый мужской голос сказал, что, если он хочет, чтобы никто не узнал об истинных причинах смерти депутата Орехова, ему придется заплатить.

У Водопятова пересохло в горле.

Только этого ему не хватало!

Шантажисту нельзя платить, его аппетит будет расти и расти, а исходящая от него опасность всегда сохранится. С шантажом можно покончить только одним способом — устранив его источник.

Но этот шантажист был очень осторожен. Он звонил в самое неожиданное время и говорил всегда не больше десяти секунд, понимая, что Водопятов, глава крупной телефонной компании, имеет большие технические возможности и проследить звонок для него не представляет труда.

Поэтому Илья Олегович очень удивился, когда ему позвонил другой человек и сразу же удалось проследить звонок.

К сожалению, этот второй шантажист умер, так и не сказав Водопятову, откуда к нему попали фотографии, а сам он никак не был связан с компанией «Вестком» — обычный вор-домушник, отсидевший солидную часть жизни на зоне… Но теперь у Ильи Олеговича по крайней мере были в руках фотографии.

Конечно, он не обольщался — безусловно, это не единственные снимки, но по этим фотографиям он хотя бы мог попытаться установить, как они были сделаны, а может быть — и кем.

На фотографиях был хорошо виден кабинет в загородном доме Водопятова, снятый с двух разных ракурсов, но в обоих случаях — слегка сверху. Водопятов отправился на дачу, прошел в свой кабинет и взглядом нашел скрытые под потолком камеры видеонаблюдения.

Как он и предполагал, две камеры были установлены таким образом, что могли дать изображения кабинета именно в таком ракурсе, как на фотографиях шантажиста.

Водопятов снова восстановил в памяти тот злосчастный день — четырнадцатое мая. Он вспомнил разговор с дежурным охранником. Парень был абсолютно спокоен, и Водопятов своей хорошо развитой интуицией почувствовал, что он ничего не скрывает. Однако сейчас, с учетом изменившихся обстоятельств, Илья Олегович уже не так доверял своей интуиции.

Он вызвал к себе начальника охраны Карима Мынбаева, охранника, дежурившего четырнадцатого мая, Павла Ткачева, и своего личного телохранителя Костю Сергеева.

Первым в кабинет вошел Мынбаев — высокий стройный туркмен с оливковой смуглой кожей и красивыми миндалевидными глазами. Изящная, почти девичья внешность Мынбаева была обманчива — капитан-связист, он прошел не одну «горячую точку», и все, кто имел с ним дело, считали его человеком решительным и безжалостным. Однако главным его достоинством было то, что он блестяще разбирался в электронике, в частности в современных средствах защиты и наблюдения.

— Карим, — начал разговор Водопятов, — ты ведь в середине мая был в отпуске?

— Так точно, — Мынбаев слегка улыбнулся, — летал со Светой на Канары, еще загар не сошел.

— У меня к тебе два вопроса. Первый — кто тебя замещал во время отпуска?

— Колесов, — ответил мгновенно Карим, и лицо его посерьезнело. — А в чем дело, Илья Олегович?

— Неважно, — отмахнулся Водопятов, — теперь второй вопрос.