Пол задрожал от чьих-то быстрых шагов, дверь распахнулась, и в гостиную вбежали мистер и миссис Уизли.

– Мы… думали… мы услышали… – начал мистер Уизли, испуганно глядя на Гарри и министра, стоявших почти нос к носу.

– Громкие голоса, – задыхаясь, закончила миссис Уизли.

Скримджер попятился, не сводя глаз с дыры в футболке Гарри, – вероятно, жалел, что потерял над собой контроль.

– Это мы так… ничего… – проворчал он. – Мне… жаль, что ты так относишься. – Он снова глянул Гарри в лицо. – Тебе, видимо, кажется, что у министерства какие-то другие задачи, не те же, что у тебя – и у Думбльдора. А нам бы объединить усилия.

– Мне не нравятся ваши методы, министр, – ответил Гарри. – Помните? – И он снова показал Скримджеру белые шрамы на правом кулаке: «Я никогда не должен лгать».

Лицо Скримджера окаменело. Он молча повернулся и захромал из гостиной. Миссис Уизли поспешила за ним; Гарри слышал, как она остановилась у задней двери и примерно через минуту крикнула:

– Он ушел!

– Что он хотел? – спросил мистер Уизли. Миссис Уизли быстрым шагом вернулась.

– Передать нам то, что завещал Думбльдор, – ответил Гарри. – Они наконец все изучили.

Они вышли в сад. Три предмета, привезенные Скримджером, переходили из рук в руки. Гости удивлялись мракёру и «Сказкам барда Бидля», сокрушались, что Скримджер не отдал меч, и никто даже не представлял, зачем Думбльдор оставил Гарри Проныру. Когда мистер Уизли в третий или четвертый раз осмотрел мракёр, миссис Уизли осторожно сказала:

– Гарри, детка, все ужасно проголодались. Но мы не хотели начинать без тебя. Можно я подам ужин?

Все торопливо поели, наскоро спели «С днем рожденья тебя», истребили торт, и вечеринка закончилась. Огрид, приглашенный на свадьбу, но слишком огромный, чтобы спать в переполненном «Гнезде», отправился разбивать палатку на соседнем поле.

– Приходи к нам наверх, – шепнул Гарри Гермионе, когда они помогали миссис Уизли убирать в саду. – Как только народ разойдется спать.

У себя на чердаке Рон вновь занялся мракёром, а Гарри стал заполнять кисет – но не золотом, а главными своими драгоценностями, на первый взгляд бесполезными. Туда отправились Карта Каверзника, осколок заколдованного зеркала Сириуса и медальон Р. А. Б. Гарри туго затянул шнурок и повесил кисет на шею, а потом сел с Пронырой в руках, разглядывая еле заметно подрагивающие крылышки. Наконец в дверь постучала Гермиона и на цыпочках прокралась внутрь.

– Заглуши, – шепнула она, махнув палочкой в сторону лестницы.

– Ты же против этого заклинания? – сказал Рон.

– Времена меняются, – ответила Гермиона. – Ну, покажи мракёр.

Рон мгновенно щелкнул приборчиком. Единственная лампа в комнате моментально потухла.

– Видите ли, – еле слышно проговорила в темноте Гермиона, – тот же эффект легко достигается тьмущим порошком.

Раздался тихий щелчок, и шар света вернулся под потолок, в лампу.

– Все равно здорово, – возразил Рон. – Говорят, Думбльдор сам это изобрел!

– Да, но вряд ли он упомянул тебя в завещании лишь затем, чтобы помочь нам выключать свет!

– Думаешь, он знал, что министерство конфискует и будет исследовать наследство? – спросил Гарри.

– Определенно, – ответила Гермиона. – Он не мог написать в завещании, зачем оставляет нам эти вещи, но все равно непонятно…

– …почему нельзя было подсказать нам при жизни? – закончил за нее Рон.