Ночью подморозило, и колеса проскальзывали, как по катку. Гэрриет изо всех сил старалась сосредоточиться на дороге, но мешал Джон, игравший с дверной ручкой. Неожиданно его рука соскользнула, дверца подалась, и его чуть не вышвырнуло из машины. Крутанув руль и чудом избежав столкновения со встречным автомобилем, Гэрриет втащила Джона обратно, захлопнула дверцу и звонко шлепнула его по голой коленке.

— Чтобы больше такого не было! — в сердцах крикнула она.

Джон смолчал и даже не повернул в ее сторону головы, но кровь отхлынула от его щек. На голой коленке проступило красное пятно.

Шатти, разумеется, ликовала.

— Гадкий, гадкий Джон! — радостно повторяла она.

— А ну замолчи! — рявкнула на нее Гэрриет, заезжая в ворота школы.

Едва они остановились, Джон схватил свой чемоданчик и выскочил из машины.

— Пока, заяц, — сказала Гэрриет. К этому времени она уже перекипела. — В пятницу вечером заеду за тобой.

Джон побелел.

— Я тебе не заяц, — дрожащим от гнева голосом сказал он. — Я тебя ненавижу. Слышишь, ненавижу! Лучше бы ты к нам не приезжала! Я скажу папе, пусть он тебя выгонит!

Борясь со слезами, Гэрриет высадила Шатти у дверей начальной школы. Всю дорогу домой голодный Уильям орал благим матом.

— Уильям! — умоляла она. — Потерпи, уже скоро.

Дома, пока подогревалось молоко, она успела постирать кое-что для Уильяма и сунуть белье в центрифугу.

Неожиданно зазвонил телефон. В тот же миг Уильям взвыл с удвоенной силой, молоко убежало, а когда Гэрриет бросилась снимать его с плиты, выяснилось, что она забыла подставить под центрифугу ведро.

— Да черт возьми! — истерически взвизгнула она, уворачиваясь от мыльных брызг, хлещущих по ногам. — Заткнись, Уильям! Слышишь, заткнись!

— У вас, кажется, проблемы, — произнес бесстрастный голос у нее за спиной.

Гэрриет, холодея, обернулась. На пороге стоял Кори Эрскин.

Он действовал быстро и точно. В одну секунду, пока Гэрриет глядела на него с открытым ртом, он выключил центрифугу и отставил в сторону кипящее молоко.

— На одну бутылку хватит, — сказал он. — Переливайте, я сниму трубку.

Боже, пронеслось у Гэрриет в голове, и надо же ему было вернуться в такой жуткий момент!

— Это Джон, — сообщил Кори. — Требует вас.

— Откуда он звонит?

— Из автомата. Возьмите трубку наверху. Когда он выговорится, намекните ему, что неплохо было бы вернуться в школу. Ребенка давайте сюда, я покормлю.

Джон звонил, чтобы извиниться. Его голос звенел от волнения.

— Я просто хотел сказать… Гэрриет, ты не уезжай, ладно? Я не буду жаловаться на тебя папе. И вообще, прости меня.

У Гэрриет комок встал в горле.

— Все в порядке, заяц, — сказала она. — Спасибо, что позвонил. И ты тоже меня прости.

Когда она вернулась на кухню, Уильям уже спал. Бутылка с недопитым молоком лежала рядом. Его наоравшийся ротик был слегка приоткрыт, длинные ресницы лежали на щеках.

— Красивый малыш, — сказал Кори, передавая ей Уильяма. — Что там у Джона?

— Мы с ним поссорились сегодня утром. Он звонил извиниться. Кори усмехнулся.

— У этого парня манеры гораздо лучше, чем у его родителей. Интересно, в кого бы это? Что Шатти?

— В полном порядке, — ответила Гэрриет. — Мне страшно неловко, что мы с Уильямом вас так встретили. Просто сегодня мы проспали, и все с самого утра пошло наперекосяк. Позавтракаете?

Кори покачал головой.