По вечерам, когда Гэрриет кормила перед сном Уильяма, Кори обычно спускался вниз. Вообще они теперь проводили много времени вместе — разговаривали, читали, слушали пластинки, обсуждали наброски к новому сценарию. Гэрриет нравилась работа, которую Кори ей поручил: кажется, впервые после Оксфорда ей пришлось работать головой, а не только руками. Она стала больше следить за собой: ей надоело откладывать каждый заработанный фунт на черный день, хотелось купить себе что-то новое сегодня.

Народу в «Доме на отшибе» прибавилось. Во-первых, из Ирландии прибыла наконец вороная кобыла по кличке Пифия — Кори пришел от нее в восторг и тут же начал готовить к скачкам; во-вторых, появился малыш Смолыш — ягненок с темно-коричневой, почти черной мордочкой. Его мать сгинула где-то на выпасе, и теперь Гэрриет вскармливала Смолыша из соски.

— Будто близнецы в доме, — заметил Кори, наблюдая, как Гэрриет разливает молоко в две бутылки — одну для Уильяма, другую для ягненка.

Однажды в понедельник, в конце марта, когда она готовила детям завтрак перед школой, в кухню вошел Кори. Видеть его в столь ранний час на ногах было непривычно.

— Я знаю, по-твоему, я худоват, но ты не находишь, что это уже слишком? — Он бросил на стол выстиранные трусы. — Это Джона, а не мои.

Гэрриет залилась краской.

— Извини, я нечаянно перепутала. Я собираюсь кормить детей. Хочешь тоже яйцо?

Кори брезгливо поморщился.

— Съешь, это полезно для здоровья, — сказала она.

— Ладно, уговорила.

Он сел и раскрыл газету. В кухню влетел взъерошенный Джон.

— Я не успел доделать задание по общей эрудиции, — размахивая тетрадкой, буркнул он. Один носок у него был натянут, другой болтался вокруг щиколотки. — Кто такая была Флоренс Найтингейл?

— Лесбиянка, — сказал Кори, не поднимая головы.

— Как пишется? — спросил Джон.

— Нет-нет, этого нельзя писать, — вмешалась Гэрриет. — Напиши, что это была знаменитая сестра милосердия, которая ухаживала за ранеными солдатами во время Крымской войны.

— Все равно лесбиянка, — сказал Кори.

— Сделай мне бутерброды, — сказала Шатти. — Каждый понедельник эта противная лапша с фаршем.

— Будешь есть, что дадут, — сказал Кори.

— Угадай: что такое, у чего попа всегда наверху? — спросила Шатти.

— Честное слово, не знаю, — сказала Гэрриет.

— Ноги! — Задрав подол, Шатти продемонстрировала свои красные трусики и залилась довольным смехом.

— Да не мешай ты! — крикнул Джон. — Я и так не могу сосредоточиться. Почему тюремный автомобиль называется «Черная Мария»?

— В честь одной негритянки, — сказал Кори. — Она жила в Бостоне, была толстая-претолстая и помогала полицейским арестовывать пьяных солдат. Она держала публичный дом.

— Что такое публичный дом? — спросил Джон.

— Напиши лучше: дом с дурной славой, — сказала Гэрриет. — О Господи, хлеб уже пережарился! Она выхватила из духовки кусок жареного хлеба.

Разрезала его на три полоски и, сняв верхушки, раздала по одному яйцу Кори, Шатти и Джону.

— Стоят, как три солдата, — сказал Кори. — Три стража здоровья. А верхушку с яйца мне уже сто лет никто не снимал.

— Привычка, — вспыхнув, пробормотала Гэрриет.

— Что значит «дом с дурной славой»? — спросила Шатти.