Евдокимчук докладывал четко и внятно, короткими понятными фразами:

– Восемнадцатого мая сего года в Окружном суде слушалось дело, возбужденное по просьбе Клавдии Шандыбиной. Она обвиняла своего мужа Филиппа Шандыбина и его сожительницу Марию Осипенко в прелюбодеянии. Осипенко была доставлена на судебное следствие из тюремного острога. Она отбывала наказание по приговору Окружного суда за причинение Клавдии Шандыбиной неизгладимого обезображения лица посредством серной кислоты. На суде между бывшими товарками началась перебранка. А дело в том, что Клавдия Шандыбина, выйдя замуж за Филиппа, отбила его тем самым у Марии Осипенко, с которой до этого Шандыбин сожительствовал уже полтора года. На восьмой день после свадьбы Осипенко, обманным образом выманив Шандыбину на берег Казанки, плеснула ей в лицо серною кислотою. Филипп Шандыбин после обезображения лица своей супруги, к тому же ослепшей на один глаз, ушел от нее к Осипенко и проживал с ней вплоть до арестования последней. Она была осуждена Окружным судом на два с половиной года тюрьмы. И вот, встретившись на суде, Мария Осипенко стала всячески поносить Шандыбину и издеваться над ее уродством. А потом заявила, что-де она добилась того, чего желала: Филипп, мол, теперь ее. И пока, дескать, она будет жива, не видать Клавдии Филиппа Шандыбина как своих ушей…

– Вот бабы-то, а? Чего вытворяют! – не выдержал кто-то из приставов, но Яков Викентьевич столь строго посмотрел на говорившего, что тот мгновенно умолк.

– Не выдержав издевательств Осипенко, Шандыбина ушла из зала суда, затаив обиду, – продолжил свой доклад Евдокимчук. – И решила отомстить своей бывшей товарке. Она зашла в аптекарский магазин на углу Большой Проломной и Университетской улиц, купила там бутылку серной кислоты и вернулась к зданию Окружного суда. Дождавшись, когда Осипенко выведут из здания суда, дабы отправить обратно в тюрьму, она подбежала к ней. «Ты мне один глаз выпекла, а я тебе выпеку оба!» – крикнула Шандыбина Осипенко и плеснула ей в лицо серной кислотой. Клавдия Шандыбина была немедленно заарестована, а Мария Осипенко отправлена в больницу. На ее счастие, она ослепла только на один глаз. Но все лицо ее и шея были обезображены кислотою навечно. Что же касается Шандыбиной, то дело ее закончено и передано в суд, – завершил доклад Евдокимчук.

– Оправда-ают, – протянул кто-то из приставов.

Острожский в знак согласия кивнул, а затем спросил:

– Все?

На резонансное дело, о котором бы заговорили в Петербурге, «Око за око» не тянуло.

– Точно так, все, – ответил Евдокимчук.

– Хорошо, все свободны, – немного подумав, произнес исполняющий должность казанского полицеймейстера коллежский советник Яков Викентьевич Острожский. А затем, переведя взгляд на своего помощника, добавил: – Вас же, господин Розенштейн, я попрошу остаться…

– Я вот с какой целью попросил вас остаться, Николай Людвигович.

– К вашим услугам, Яков Викентьевич, – с готовностью отозвался Розенштейн.

– Вернее, цели имеются две, – поправился Острожский. – Первая – это объясниться с вами…

Розенштейн вскинул глаза на начальника и быстро отвел взгляд.

– Да, объясниться, – повторил Острожский. – Мне кажется, наши отношения оставляют желать лучшего…

– Это не моя вина, – негромко произнес Розенштейн и кашлянул.

– Вина моя, признаю, – ответил на это Яков Викентьевич.