– Надеюсь, что ты осудил её и отказался, – уверенно произнес Эбнер.

– Ничего подобного! Не каждому врачу за всю его практику предоставляется такой интересный случай, – пояснил Уиппл.

– И ты согласился стать соучастником в таком страшном грехе? – Эбнер окаменел от одной мысли, что доктор действительно не отказал Ноелани.

– Естественно, – улыбнулся Джон, и мужчины возвратились от пирса в молчании. Однако как только Эбнер пришел домой, он сразу же отослал детей погулять в огороженной стеной сад, а сам шепотом сообщил жене о том, что доктор Уиппл будет принимать роды у Ноелани. Но к его величайшему удивлению, Иеруша заметила:

– Ну, разумеется. Эта девушка заслуживает максимум внимания. Она, наверное, вдвойне волнуется за судьбу малыша.

– Но как посмел пойти на это Джон Уиппл, преданный христианин!

– В данном случае самое главное – то, что он доктор. Как ты думаешь, неужели я не волновалась при каждых родах, сознавая, что единственный, кто будет присутствовать и помогать мне в этом деле – неопытный мужчина, не имеющий медицинского образования?

– Неужели тебе было так страшно? – удивился Эбнер.

– Поначалу – даже очень, – призналась Иеруша. – Правда, моя искренняя и глубокая любовь к тебе помогла справиться с этими страхами. Но, даже учитывая все это, я очень рада, что брат Джон поможет Ноелани.

Эбнер начал что-то напыщенно вещать, но Иеруша за эти месяцы его сплошных неудач уже наслушалась столько, что сейчас решительно произнесла:

– Мой дорогой, любимый супруг! Я думаю, что ты дела ешь из себя абсолютного тупицу.

– Что ты хочешь этим сказать? – от возмущения Эбнер чуть не задохнулся. Он встал со стула и в волнении прошелся к двери.

– Ты постоянно ищешь, с кем бы тебе сразиться. Ты уже пробовал противостоять кахунам, Келоло, потом Кеоки и Ноелани, а теперь готов схватиться даже с доктором Уипплом. В церкви в твоих речах я не слышу ни капли доброжелательности. Ты ведешь себя так, словно ненавидишь Лахайну и все, что к ней относится. Ты даже стал отдаляться от собственных детей. Знаешь, что сказал мне Михей? "Папа не учил меня ивриту вот уже два месяца".

– Мне пришлось пережить слишком много серьезных испытаний, – признался Эбнер.

– Я понимаю, что тебе пришлось нелегко, – нежно произнесла Иеруша, вновь усаживая раздраженного священника на один из подаренных китобоями стульев. – Но если мы здесь, как я считаю, участвуем в великой битве между стары ми богами и новым… – Она увидела, что такая постановка во проса пришлась мужу не по душе, и быстро изменила трактовку: – Я хотела сказать, между языческими путями и дорогой Господа, тогда мы должны использовать даже самые незначительные свои ресурсы. Когда старое, кажется, начинает вновь отвоевывать у нас острова, мы должны сразиться с ним при помощи…

– Я же предупреждал их всех! – неожиданно взревел Эбнер, вскакивая со стула и нервно расхаживая взад-вперед по земляному полу. – Я не раз говорил Келоло…

– Послушай, что я хочу сказать, – так же спокойно продолжала Иеруша, поднимаясь со стула, чтобы быть поближе к супругу. – В эти критические времена ты должен быть ещё более спокойным и уравновешенным, чем обычно. И говорить убедительней. Вот ты мне сейчас рассказывал, как ты предупреждал эту троицу: Келоло, Кеоки и Ноелани: "Господь вас уничтожит!" Но ты не говорил мне о том, да и показывал на примере, как с помощью любви Христа ты пытался направить людей на путь истинный в эти тревожные дни. Я сама наблюдала за тем, как ты ожесточался.