|
А мать кричала ему вслед: «И что тебе здесь было нужно?» Мальчик жил, не видя любви и заботы, точно бесцветная травка, которая растёт в погребах. Он не страдал от этого и никого не винил. Он даже не знал точно, какие должны быть отец и мать. Мы позабыли сказать, что на бульваре Тампль этого гамена прозвали Гаврош. ГАВРОШ ОПЕКАЕТ МАЛЫШЕЙ В Париже весной часто выпадают холодные дни, когда можно подумать, что вернулся январь. В один такой студёный апрельский вечер Гаврош стоял на многолюдной улице, перед ярко освещённой витриной большой парикмахерской, и зябко поёживался. На шее у него был шерстяной платок, неизвестно где подобранный. Казалось, он с восторженным любопытством смотрит, как восковая женская головка, замысловато причёсанная и украшенная цветами, поворачивается во все стороны и улыбается прохожим. На самом же деле Гаврош наблюдал, что происходит внутри парикмахерской, рассчитывая улучить минуту и стянуть с витрины кусок мыла, а потом продать его за несколько су парикмахеру предместья. Ему часто случалось таким способом зарабатывать себе на обед. Он был ловкач в таких делах и называл это «брить брадобрея». Любуясь восковой красавицей и нацеливаясь на кусок мыла, он бормотал себе под нос: – Во вторник… нет, не во вторник! А может, во вторник… Да, верно, во вторник! Он старался припомнить, когда обедал в последний раз. Оказалось, что было это три дня назад. В светлом и тёплом помещении парикмахер брил очередного посетителя, а сам косился на врага, на замёрзшего дерзкого мальчишку, который стоял у окна, засунув руки в карманы, и явно замышлял какой то подвох. Но вдруг Гаврош увидел, что в парикмахерскую вошли два мальчика меньше его: один лет семи, другой около пяти, оба неплохо одетые. Трудно было разобрать, чего они хотят – оба говорили разом. Младший не переставая плакал, а у старшего от холода стучали зубы. Парикмахер сердито обернулся, вытолкал ребят на улицу, ничего не слушая, и крикнул им вдогонку: – Шатаются зря, только холоду напускают! Дети, плача, пошли дальше. Тем временем набежала туча, стал моросить дождь. Гаврош догнал ребят: – О чём плачете, малыши? – Нам негде ночевать, – ответил старший. – Велика беда! – сказал Гаврош. – Стоит из за такой ерунды плакать! Вот глупышки! – И ласковым, но покровительственным тоном добавил: – Идём со мной, мелюзга. – Пойдёмте, сударь, – ответил старший. Дети, перестав плакать, доверчиво последовали за Гаврошем. Уходя, Гаврош с возмущением оглянулся на парикмахерскую. – Бессердечная скотина! – ворчал он. – Сущая змея! Послушай, цирюльник, я позову слесаря и велю нацепить тебе на хвост трещотку. Парикмахер настроил его на боевой лад. Перепрыгивая через лужу, он увидел старуху с метлой в руках и спросил у неё: – Сударыня, вы решили покататься на своей лошадке? И тут же обдал грязью лакированные ботинки прохожего. – Болван! – злобно крикнул прохожий. Гаврош высунул нос из платка: – На кого изволите жаловаться, сударь? – На тебя! – рявкнул прохожий. – Контора уже закрыта, жалоб больше не принимаю. Проходя мимо каких то ворот, он заметил дрожащую от холода нищенку, девочку лет тринадцати четырнадцати. – Бедняга, она совсем раздета. На вот, возьми! – И, сняв с себя тёплый шерстяной платок, он развернул его и набросил на худенькие плечи нищенки. Девочка с удивлением посмотрела на него и молча приняла подарок. А Гаврош только ещё больше съёжился от холода. Как раз в это время дождь снова припустил. – Что за безобразие, опять дождь! – вскричал Гаврош. |
