Настя тихонько замечает, будто сама себе:

— Похоже, Даня, дуэли не будет.

Ну да, похоже. Сегодня вечером мы уже летим домой, и мне некогда ждать, когда этот пьяница откроет глаза. Блин, ну я, конечно, крепко приложил его, но он же такой здоровый, да еще вроде физик, судя по каналам. Как же так? Просто я не ожидал подобного. Неудобно как-то получилось.

На шум приходят мои жены, но вопросов не задают: Настя ментально, через кольцо, делится с ними произошедшим.

— Вдарил так вдарил, значит! — довольно усмехается Светка. — У Дани рука тяжелая.

— Насть, прошу прощения, — поворачиваюсь я к барышне. — Но я не смогу вытребовать у этого сударя сатисфакции за его грязные слова.

Настя улыбается, глядя на спящего борова, которого на носилках уже уносят прочь, чтобы он мог отоспаться.

— И не нужно, Даня, — её голос мягкий, как шелк, но в нем слышится нотка удовлетворения. — Сатисфакция уже получена.

— Тоже так думаю, мелиндо, — подтверждает Лакомка. — Пойдем лучше потанцуем.

И правда, музыку никто не выключал. События лишь слегка всколыхнули общую атмосферу, но не изменили направления веселья. Тусовка продолжала течь своим чередом: смех, танцы, лёгкие разговоры. На таких вечеринках молодых дворян дуэли — обычное дело, а уж мордобой и вовсе в порядке вещей. Вот и про того, кто плюхнулся в воду, все быстро забывают. Мы с девушками снова погружаемся в музыку, общаемся с одноклассниками, смеёмся, а бармен на своей тележке-стойке продолжает творить чудеса, готовя всё новые и новые коктейли.

— Граф, ты как всегда, — Предякин, улучив момент, подходит ко мне. — На моей вечеринке не можешь обойтись без того, чтобы кому-нибудь морду не набить.

— Это не традиция, — пожимаю плечами, сдерживая улыбку. — Просто ты уж слишком вежливых гостей приглашаешь. Кстати, а как охота?

— С чего вдруг такие вопросы? — его брови нахмурены, в голосе слышится настороженность.

— С того, что я знаю: «норы» больше не дают много мяса, — усмехаюсь, чувствуя лёгкое напряжение в его ответе. — Охотничьи угодья, на которые они выходят, исчерпываются. Скоро зверей вообще не останется.

— Какие оптимистичные прогнозы, — мрачнеет Богдан, его тон становится колючим. — Ну и зачем ты это мне говоришь? Чтобы посмеяться надо мной? Ведь и у тебя тоже доход упадет.

— Прекращай ребячиться, Богдан, — прерываю я его. — Лично я нашел другие пути добычи мяса. Моему роду не грозят убытки. Но мне важно, чтобы и наш город не потерял своё процветание, достигнутое таким большим трудом. Поэтому я игнорирую твои обиженные реплики и говорю с тобой как с взрослым человеком. Но если ты продолжишь нести свою пургу, то нам больше не о чем будет разговаривать.

Лицо Предякина заливается краской, он напоминает поруганного мальчишку, готового сорваться на резкость. Но, через силу выдохнув, он сдерживает себя и даже коротко кланяется, показывая тем самым своё раскаяние.

— Ваше Сиятельство, простите меня за неподобающее поведение, — тихо выдавливает он. — Вы правы. Интересы наших родов и города превыше моих глупых обид.

Одумался, наконец? Жизнь покажет.

— Обращайся ко мне просто Данила, однокашник, — разрешаю я. — Но без фамильярности. И к женам моим относись более уважительно впредь.

— Хорошо, Данила.

— Насчет новых поставок мяса — позже я вернусь к тебе с этим разговором. Прямо сейчас он не горит.

— Буду ждать, Данила, — кивает Предякин. — И прости еще раз.

— Забыли.

Может, он и играет ради выгоды, но сейчас это не имеет значения. У него будет испытательный срок.