— Хочешь пофорсить, Дань, — смекает Лена.

— Круто. Жители Первопрестольной заценят, — поддерживает Светка.

Ровно через час «Ладога» снижает скорость, и вскоре Золотой легко пристроился рядом, словно бы следуя за нашим курсом.

Когда мы начинаем спускаться, внизу вырисовываются толпы людей. Они указывают на нас пальцами, кто-то взволнованно машет руками, явно не зная, что делать от восторга. Фотографии, видео — всё это будет разлетаться по новостям. Мы привлекли внимание всей Москвы, как и планировалось.

Приземление проходит плавно, шасси мягко касается взлётной полосы. Выходим на свежий московский воздух, и едва я ступаю на бетон, тут же слышу рёв. Золотой, приземлившийся чуть поодаль, складывает крылья и, издав низкий гортанный звук, ступает вперёд. Его когти врезаются в покрытие полосы, оставляя глубокие следы.

«Добро пожаловать в Москву, желточешуйчатый»— с лёгкой усмешкой говорю по мыслеречи.

Золотой рыкнул устало. Ну да, утомился столько лететь.

* * *

В усадьбе нас встречают… кто бы сомневался, мама и Степан. Родители приехали раньше, чем я думал. Приветствие проходит тепло и сердечно, но без лишнего воленния, словно я просто вернулся домой после обычного дня.

— Данила, ты опять похудел! — восклицает мама, сразу же окидывая меня недовольным взглядом. — Да и красавицы твои тоже! Ты что, их только гоняешь⁈ Совсем не кормишь⁈ Немедленно к столу! Откормить вас всех надо!

— Хах, «гоняешь»! — ржет отчим. — Ну и слово ты подобрала, Ирушка.

— Я вообще-то имела в виду, тренировки! — возмущается мама. — Степан, посмотри: какие они все поджарые! Ужас!

На мой субъективный взгляд сочность у моих жен никуда не делась, а наоборот благодаря кулинарным изыскам Лакомки, все девушки стали только фигуристее, с выпуклостями в определенных местах.

Мама ведёт нас в столовую, где уже ждёт огромный стол, ломящийся от угощений. Свежие ватрушки, мёд, душистый чай, блины, пирожки — традиционный русский стол, полный тепла и любви. Я уже давно привык к её тактике. В любом случае: что бы ни происходило в мире, мама всегда накормит и согреет.

Лакомка с Камилой мигом перехватывают инициативу и обсуждают декор, организацию бала, список гостей и меню. Их тихие разговоры наполняют комнату лёгким оживлением, и я, расслабившись, смотрю на всю эту семейную суету.

— Мы всё устроим, мама Ира, — уверяет Лакомка. — Не волнуйся на счет бала. Предоставьте это нам. Да, мелиндо?

— Я в этом даже не фомневаюфь, — отвечаю с набитым ртом. Уфф, вкусные мамины ватрушки.

Всё вроде бы спокойно, вот только… эта расслабленность не должна меня убаюкивать. Бал — это мелочи. А вот визит к Горнорудовым… вот это уже серьёзно. Проглатываю кусок и перевожу взгляд на рыжую барышню.

— Настя, пожалуйста, собирайся, — говорю. — Проведаем твою матушку.

Посмотрим, что Жанна Валерьевна скажет на мою новость. Я решился на один шаг. Сможет ли телепатка меня переиграть? Увидим.

Московская усадьба Горнорудовых почти не изменилась. Массивные колонны, мраморные ступени, идеально подстриженные кустарники. Всё, как положено.

Мы с Настей входим внутрь, в прохладные полутёмные коридоры, и, пройдя через несколько просторных залов, наконец оказываемся в гостиной. Просторная комната, залитая мягким светом, с полированными до блеска столами и старинными портретами на стенах. В воздухе витает тонкий аромат хвои и терпких духов.

— Кто пришел, гляньте-ка, — раздается недовольный мужской голос

В гостиную заходит не кто иной, как барон Павел Горнорудов.