— Папа?! Не-е-е-ет! — Люк падает навзничь рядом с отцом и плачет, крепко обняв убитого. — Не-е-е-ет!

Света не в силах устоять на ногах. Коленки подкашиваются, ножки окончательно отказались держать ее посреди этого ужаса. Девочка оказывается на четвереньках и поднимает глаза. Совсем рядом стоит Вещий. Невозмутимый, серьезный. Пальцы сжимают байкерскую цепь. Оружие словно обмакнули в красную краску, с железных звеньев капает кровь.

— Даня? — шепчет девочка, ползя к нему. — Даня…Данечка…

Не обращая на Свету внимания, он округлившимися глазами смотрит на бандитов:

— Охренеть! Вот это драма!

* * *

На крышу я успел вовремя. Светку, походу, как раз чуть не прихлопнули. Странно, что она не подожгла задницы этим нарикам. Хотя и так понятно — растерялась девчонка. Словила ситуативный шок. Это тебе не в школе строить безропотных одноклассников. Голодные до дозы наркоманы и убить могут.

— Даня? — еще раз хрипит Света осипшим горлом, впившись в меня взглядом. — Данечка?

— Пойдем, не время разлеживаться, — схватив девчонку за руку, рывком поднимаю на ноги и тащу прочь от лужи крови и разбитого в хлам Седого.

За нашими спинами Люк громко рыдает. Когда я мысленно приказывал ему убить своего напарника, то даже и не представлял, что битва двух наркоманов обернется столь трогательной семейной трагедией. Только сейчас за несколько секунд я успел покопаться в его голове. Нарик, правда, не знал, что с детства учивший его наркоманской жизни Седой — его отец. Вот такие дела. Ирония жизни раскрылась в самый последний момент.

Дрожащая Светка пытается обернуться назад, но я, отбросив цепь, беру ее подбородок и отворачиваю в сторону двери.

— Не на что там смотреть. Пошли.

Достаточно губить детскую психику кровавыми сценами.

Светка слушается, ковыляет на деревянных ногах прочь с крыши. Напоследок я отдаю хнычущему Люку приказ спрыгнуть от горя с крыши. Может быть и жестоко, но намного большая глупость — оставлять в живых кровного врага.

— Кла-кла-кла… — машет нам зубастик из гнезда. Желтые глазки округляются, узнав своего недавнего кормильца.

— Пока, желтоглазка. — Я тоже машу на прощание крокодильчику. — Жди маму. Очень надеюсь, что ее не поймают, и она принесет тебе на обед кроликов.

— Кла-кла-кла…

— Или да, твоих любимых овсяных печеньев.

Затем захлопываю за собой дверь.

На уровне пятого этажа до меня доносится ор пролетевшего мимо Люка. Почил с миром, что называется. Чтобы Светка не услышала, беру ее за руку и наклоняюсь к ней.

— Даня, ты чего? — спрашивает, покраснев. Она уже успела немного отойти от шока.

— Осторожно, — шепчу заботливо. — Здесь бомжи нагадили.

— Спасибо, — лепечет она испуганно.

На третьем этаже она неожиданно вспоминает, что все еще сжимает мой рюкзак.

— Это твое, кажется, — и смотрит странно.

— Ага, спасибо, — надеваю на плечи лямки. — Я за ним, кстати, и шел.

В ответ Света одаривает настолько злючим обиженным взглядом, что сразу понятно — отошла.

— За ним? А меня, значит, попутно вытащил? Выходит, я не настолько важная цель, чтобы прорываться в притон наркоманов?

Вот и прошел Стокгольмский синдром. Недолго мы были лапочкой, Соколова.

— Ну почему же? Очень важная — особенно для слуг вашего рода. Борислав с гвардейцами, кстати, тоже где-то неподалеку.

Света сжимает кулаки, нежные щечки возмущенно надуваются.