— Всё хорошо, мам, — отвечаю, не оборачиваясь.

— Ну и что ты мне скажешь, мужчина? — фыркает бугай Вася.

Я стараюсь говорить спокойно, без рычащих ноток. Взбешенный десятилетка способен напугать разве что только распутную выдру. Но такого мамонта я только позабавлю. Или выведу из себя. Тогда придется несладко. Холодный тон же, наоборот, сыграет на контрасте и, может, заставит громилу задуматься. Если есть чем.

— Скажу: если тронешь Ирину — я тебе трахею выгрызу, — бросаю буднично.

Он молчит, а потом оскаливается. Думаю, с него бы стало еще и пуститься в ржач, да только некогда, эта скотина не спускает глаз с Ирины. Похотливый боров.

— Пошутил классно, малец, а теперь иди домой, поиграй в солдатиков. Мама вернется к тебе часа через два. Хорошо?

— Не хорошо, — мой тон все еще спокоен, что дается мне с огромными усилиями. — Поверь, ты не хочешь к нам лезть. Ясно? Ты хочешь вместе со своей страшной бабой закрыться в ее конуре и визжать, как две кастрированные свиньи в загоне. Это тебя вполне устроит.

Наступает тишина. Васюн замирает как соляной столп. Выдра ехидно оскаливается. У меня же голова резко разболелась, в висках стучит, словно молотками.

Не удержал себя в руках, да, признаю. Ну что ж, хоть воткну ключ ему в руку. Авось успею.

— Даня! Даня! — обнимает меня сзади мама и прижимает к груди. — Не трожь его!

Последние слова она шипит бугаю с такой яростью, словно пантера готовая броситься в бой. Руку с ключом из кармана я все-таки вынул. Кистевые кости придурку точно сломаю, а там посмотрим. Пусть только сделает шаг.

Но Васюн почему-то застыл. Секунды-две глаза стеклянные, потом он промаргивается и смотрит на нас с Ириной так, будто впервые увидел. Дальше происходит вообще странное. Отвернувшись, хватает свою шлюху за руку и тащит к дальней двери.

— Пойдем, — лишь басит отрывисто.

Распутная выдра дергается.

— Вася! Вася! Какое «пойдем»?! Ты вообще слышал, что щенок сказал?! — орет утаскиваемая Люба. — Избей его! Переломай кости… Куда ты меня тащишь?!

— Пойдем, будем визжать, как кастрированные свиньи, — гремит Василий.

— Что?!! — в глазах шлюхи вспыхивает панический страх.

Громила пинком распахивает незапертую дверь, одним рывком закидывает выдру в квартиру и сам залетает, даже не закрыв дверь.

Словно очнувшись, Ира резко бросается к двери.

— Даня-Даня, скорее!

Шерудит своими ключами в замке, затаскивает меня внутрь, захлопывает дверь и только затем выдыхает. Она спускается по стене на пол и тихо плачет, обняв колени.

Мне становится жаль свою новую маму. Подхожу к напуганной женщине и глажу ее по длинным волосам. Видимо, Ирина в глубочайшем отчаянии, раз не сдержалась при сыне. Но за недавнюю материнскую самоотверженность её стоит похвалить. Не все на такое способны.

— Что за люди! — вздыхает она, чуть успокоившись. — Ну что это за опасные злые люди, Даня!

И тут из-за дверей раздается какофония настолько пронзительных звуков, что прямо режет уши. Визги в два голоса. Мама обеспокоенно поворачивает голову, но сквозь дверь, понятно, ничего не видит.

— Не люди, а свиньи, — поправляю я и, подумав, добавляю: — Кастрированные.

* * *

Бешеное визжание длилось сравнительно недолго. Вроде бы другие соседи вызвали полицию. Слышались громкие голоса и слова о задержании кого-то.

Чтобы отвлечься, мы с Ириной принялись за свои дела. Женщина взялась за готовку, а я пытался понять, куда ж меня занесло.