Хм, это можно устроить. Я тут же «включаю» «кровника» Егора, и в ускоренном режиме впитываю всю полезную начинку в пластыре. Моментально чувствую мощный прилив сил и насыщение. И это даже без блинчиков Антонины Павловны!

— Офигенно! Ты молодчина! — резво хватаю Лакомку и целую ее, но тут же отпускаю. Альва, конечно, не против, но лучше потратить приобретенную энергию на эксперименты с Легионом. Только проблема: они могут занять целую вечность, прежде чем нащупаю предел своих сил. А вечности у меня нет — сегодня после обеда школьная линейка в честь возобновления учебы после траура.

— А нельзя попробовать одну самую энергозатратную технику? — резонно спрашивает альва.

Она в чем-то права. Решение приходит ко мне само собой. Ведь есть же подарок от баронессы Горнорудовой. Та сама золотая цепочка. Этот артефакт требует очень много сил на передачу телепатического сигнала.

Сбегав к сейфу за цепочкой, я возвращаюсь обратно в лабораторию. Некоторое время думаю, что и кому передать.

— Ай, неважно, — решаю и оглядываю кабинет. — Передам образ этого стола.

— Мелиндо, а давай лучше меня? — улыбается блондинка, изящно изогнувшись. — Зачем кому-то дурацкий стол, а я ведь у тебя красивая, да?

— Ага, ну давай, — соглашаюсь, посмотрев на стройную Лакомку в белом халатике.

Быстро форматирую образ девушки в телепатический сигнал. Беру только фигуру без лица — обрезку от коленей до плеч, ну еще сверху накладываю «фотошоп» — максимально размываю образ. Затем с помощью артефакта баронессы отправляю сигнал как можно дальше, на самый дальний край Царства…. Успех! Жуткая усталость, конечно, накатывает, но пластырь свое сделал. А если прилепить еще один, то сразу получу приток сил. И можно снова и снова так делать.

— Интересно, а получателю понравилась моя фотография? — между тем Лакомка гадает о своем.

* * *

Охотск, Дальний Восток

Отбросив в сторону кожаный портфель, мужчина в деловом костюме взбирается на парапет крыши. Он обреченно смотрит вниз на поток прохожих и гудящие автомобильные пробки.

— Как меня всё достало! — сдирает мужчина с шеи галстук и бросает его в пустоту. — Боже, скажи, ради чего мне жить⁈ Работа — дерьмо, дети — неблагодарные спиногрызы, ипотека гробит не хуже самосвала. Мне всего лишь тридцать, а я уже седой! Ради чего мне не стоит прыгать⁈ Небеса, ответьте мне! Ради чего⁈ — требовательно смотрит он в пасмурные облака.

И тут к мужчине снисходит озарение. Образ ошеломительной женской фигуры в белом халате, взявшийся из ниоткуда, буквально ослепляет его. Силуэт медсестрички расплывчат, но потрясающие изгибы поразят любого до глубины души.

Мужчина шумно сглатывает.

— Понял, — кивает он, просветлев. — Ради баб.

После чего осторожно спускается на крышу и, взяв портфель, идет на работу.

* * *

На школьную линейку все принарядились, особенно девочки. Особенно Светка. Соколова с двумя большими белыми бантами на голове выглядит так, как будто косплеит счастливую третьеклашку. Все парни заглядываются на ее белые гольфы. А я невольно воспоминаю то прикольное время, когда заставлял Соколову тушить фаерболы в мужском туалете. Она тогда с такими же бантами ходила. Эх, детство, детство, ты куда спешишь?

Но Камила, конечно, не уступает блондинке, хоть и оделась повзрослее: собранные в косу волосы, черный галстучек, длинная юбка. Все «Юные русичи» встали на линейке вместе: девочки слева, мы с Гришкой справа.