— Слушай сюда, Лебовский, — он одним движением сократил дистанцию и оказался так близко, что практически касался лбом моего лба. Но я не отпрянул, да и вообще не пошевелился. — Ты здесь без году неделя, мелкий говнюк, и если ты думаешь, что можешь разговаривать на равных, то ты здорово ошибаешься. Ты пока еще здесь никто. И у тебя есть два варианта. Либо ты начинаешь вести себя по-человечески, либо… — он замолчал, видимо, выдерживая драматичную паузу.

— Ну? — я откусил еще кусок пирога и начал его жевать. — Что там дальше-то?

— Либо ты сбежишь отсюда через неделю, мамой клянусь! — прошипел Синклер.

— Нехорошо маму приплетать в такие дела, — вздохнул я и подцепил на вилку котлету. — Слушай, Синклер, тут вроде для взрослых заведение, а ты ведешь себя как шпана уличная. Я так-то не против соблюдать правила, — я откусил кусок котлеты. Продолжил не очень внятно. — Так вы же их не излагали ни разу. Вот, например, ты ведешь себя как главный, так? — я сделал глоток компота. — А тебя выбрали, или это как-то на другом уровне решается? Или ты главный, потому что остальные младше? Да не, подожди, не отвечай, — я снова откусил котлету. — Синклер, я уважаю субординацию. Вот только понять не могу, каким боком то, что я заскочил поесть, мешает нашему делу?

— Ты… это… повежливее будь, — сказал Йован, не особенно, правда, угрожающе. Такое впечатление, что такое статус кво — Синклер главный, остальные его слушают, — сложилось чисто по традиции. Точно не знаю, как именно, но, скорее всего, он просто здесь дольше всех. Он каждого встречал, вводил в курс дела, верховодил на тусовках, вроде той, с которой я сбежал, а мой доппельгангер остался. Правда, я пока ничего не знаю о могуществе их всех как магов, но…

— А где я был невежлив? — я снова сделал глоток компота и торопливо сунул в рот ложку гарнира. — Йован, ну вот что за нахрен? Я сегодня устал, как собака, потому что носился до этой вашей дурацкой психушки с чертовым колесом, приволок оттуда записки нашей Катеньки, а вы мне тут вместо: «Как круто, Лебовский, какой ты молодец» козьи морды корчите. Жрать хочу, понятно вам? А если мы в мызу пойдем, то хрен я пожру до утра. Что тебя так нозит, Синклер? Что я не прибежал по твоему щелчку пальцев?

— Тебе знакомо слово «субординация», Лебовский? — Синклер сузил глаза и стал похож на крысу-подозреваку. Блин, какой он мерзкий все-таки! Как они вообще его терпят? Это же явно чмошник, которого случайным попутным ветром на вершину занесло!

— Куда мне, убогому, — сказал я и заржал. И подцепил на вилку вторую котлету. — Блин, Синклер, если бы вы у меня над душой не стояли со своими разговорами, я бы уже пожрал давно!

В принципе, я накалил ситуацию уже достаточно, как для того, чтобы перевести ее в драку, так и для того, чтобы она кончилась пшиком. Синклер от бешенства аж побелел, но, похоже, реально не знал, как поставить на место охамевшего новичка, в смысле, меня. Йован, в целом, был тоже не против двинуть мне в челюсть, но… Кстати, до сих пор не знаю, что ему мешает. Лично я бы уже в драку бросился, если бы мне вот так хамили. Наверное. Вообще и правда зависит от субординации. Кащеев, например, несколько раз меня выбесил, но на чем держится его власть, я понимаю. Кроме того, он и правда меня сделал. В том смысле, что я не прочекал его далеко не самые сложные интриги. И повелся. Так что если уж на кого и злиться, то только на себя.

А Синклер этот… Блин, ну да. Стоит и сверлит меня ненавидящим взглядом. Умеешь ты, Лебовский, заводить себе друзей, ага…

Ситуацию неожиданно разрядил второй приятель Йована, длинный и тощий. Я его вроде видел уже, но не запомнил, как зовут, что, впрочем, было неудивительно.