Жижи было слишком много, чтобы успеть уклониться. Дебрен успел только повернуть голову и зажмуриться — вот и все.

— Не в бабу! — крикнул незнакомый мужской голос. — В чародея, дурень! Иначе нас грифон сожрет!

К счастью, в ведре была вода. Слегка отдающая тиной и довольно теплая для середины декабрьской ночи. Запах вызвал у Дебрена какие-то ассоциации, но если б не этот окрик и не палка, выхваченная из-за пояса одетым в белое человеком, он наверняка не смог бы сложить факты в логическое целое.

Застоявшаяся вода, успевшая протухнуть. Здесь, в горах, где чего-чего, а в хорошей воде недостатка не было.

Церковь. Этот кретин окатил его святой водой.

Хотя с другой стороны — не такой уж и кретин. А вода — не такая уж теплая, просто еще не начала замерзать. Низ живота, куда угодила основная масса жидкости, пронзила ледяная игла боли. На несколько мгновений у Дебрена перехватило дыхание.

Краем глаза он заметил падающего Йежина. И локоть в кольчуге над Йежином. Долю мгновения он подозревал Збрхла в недостойной профессионала трусости, но именно тут над головой трактирщика пронеслась стрела.

На сей раз он заметил, откуда она прилетела. Но у дурня, который путал чародеев с бабами, не говоря уж о вывесках, хватило ума не двигаться дальше необходимого. От музера его отделяло с полсотни шагов. Слишком много. Ну и бил он из-за ствола. Дебрен решил не стрелять, едва направив оружие на цель. Попробовал снова повернуть его и угостить сечкой мужчину с ведром, однако было уже поздно.

Ведро хватануло его по плечу и едва не опрокинуло. На ногах он удержался, однако возможность ответить выстрелом безвозвратно утратил. Кол — вероятно, осиновый, толщиной в древко бердыша — уже летел к его горлу. Дебрен обеими руками схватил хорошо окованное ложе музера и выставил навстречу.

Это помогло: кол не попал ни по горлу, ни по лицу. Однако магун получил по лбу собственным оружием.

— Чародея, Зефо! — орал командир лучников.

Человек из-за сосны попытался выполнить приказ — и это спасло Йежина.

Збрхл толкнул трактирщика к колодцу. Зефо, целившийся в Дебрена, не послал в них стрелу. Тот, которого назвали дурнем, не успел. Дебрен успел отметить все это, поскольку его борьба за выживание на какое-то время приняла весьма статичный характер.

Человек в белом — скорее сильный, чем ловкий, — приподнялся на цыпочки и попытался заехать колом в лицо противнику. Возможно, потому, что первый удар, действительно могучий, попал в скобу, защищающую спусковой крючок, музер не выстрелил, но и перестал быть оружием, посылающим снаряды. Кроме того, кол увяз намертво, образовав с музером жесткий неразборный крест. Дебрен понял это не сразу. Примерно полбусины он боролся с белым, надеясь развернуть кудабейку и всадить тому сечку в ухо. На большее он рассчитывать не мог — белый явно превышал его силой.

— Отступаем! — крикнул Збрхл. — Петунка, в дом! Йежин, мне за спину! Не лезь под выстрелы!

Ударом бердыша он сбил с колодца подвижную крышку, прикрывающую отверстие, через которое спускалось ведро. У крышки была ручка. Только одна и сбоку, но в сильной руке крышка тут же превратилась в щит.

Зефо плюнул на приказы и послал в него стрелу. И промахнулся. Второй, тот дурень, тоже сплоховал. Но, вероятно, не поэтому командир и еще трое других выскочили на открытое пространство и помчались к постройкам.

Боевым запалом их наполнил странный то ли рев, то ли скрип, свалившийся сверху на относительно тихое до той поры поле боя.