Проснулся он через несколько часов от боли в голове, тяжести в мочевом пузыре и полнейшей сухости во рту. Часам к десяти утра Магнус притащился в управление и плюхнулся за свой стол под ухмылки и шушуканье коллег. Не прошло и минуты, как Балдур, тонко улыбнувшись, сообщил сержанту, что его желает видеть Большой Лосось собственной персоной.

— Мне очень жаль, что я подвел вас, господин комиссар, — повторил Магнус. — Я ценю все, что вы для меня здесь сделали, и считаю, что могу оказать посильную помощь…

Комиссар что-то буркнул, затем махнул рукой.

— Ладно. Торкетл докладывал мне, что за работу вы взялись бодро. Итак, что у вас по делу Агнара Харальдссона? Говорят, нашлась какая-то сага? Подлинная?

— Вероятно, да, однако окончательный вердикт за учеными. Возникает впечатление, что тот британец, Стив Джабб, пытался выкупить ее у Агнара. Что-то у них не сложилось, они повздорили, и Джабб его убил.

— Он по-прежнему отказывается говорить?

— Так точно. С другой стороны, обнаружился некий Лоренс Фелдман, который выступает в Интернете под ником Исилдур. Он вроде бы и профинансировал сделку. Адрес его местожительства нам известен. Если правильно надавить — а у меня такой опыт имеется, — он наверняка запоет.

— Ну и за чем дело стало?

— Так ведь он живет в Калифорнии… А Балдур отказывается оформлять командировку.

Комиссар понимающе кивнул:

— Ясно. Сегодня работать можете, или вам нужен отгул, чтобы отлежаться?

У сержанта возникло отчетливое подозрение, что слова комиссара отнюдь не следует считать за проявление внимания со стороны заботливого руководства. Этот вопрос скорее смахивал на завуалированный приказ.

— Так точно, работать могу.

— Очень хорошо. Только не вздумайте подвести меня еще раз. Или в два счета окажетесь в Бостоне, и мне плевать, кто и почему на вас там охотится.

На глазах Инкилейф профессор Мориц бережно взял конверт с клочками старинного пергамента и понес его в машину, предоставив помощнице тащить куда более крупный и тяжелый фолиант семнадцатого века. На улице в нетерпеливом ожидании приплясывала пара полицейских в униформе и давешний молодой детектив по имени Арни.

Наверное, Инкилейф следовало бы испытывать облегчение, однако на деле ее словно захлестнуло цунами вины.

Тайна, которую ее род хранил на протяжении стольких поколений — сотни и сотни лет! — в данную минуту в буквальном смысле оказалась вынесена на улицу и уже скрывалась из виду. Все-таки поразительно, как долго удавалось это делать. Перед мысленным взором Инкилейф поплыли картинки: вот ее прародители, отцы и старшие сыновья, сидят возле торфяных очагов в крытых дерном деревенских лачугах, вновь и вновь читая сагу вслух глухими зимними вечерами. Наверное, нелегко было уберечь секрет от других родственников, побратимов и просто соседей. Но они справились — не подвели, не продали. А ведь жизнь исландского крестьянина на протяжении последних трех столетий была ох как трудна. И все равно, несмотря на лишения, невообразимую нищету и даже голод, они не пошли по легкому пути, хотя куда больше нуждались в средствах.

Так какое же право она имела обменять эту тайну на наличные?

Да-а, прав оказался Петур, призывая ее опомниться. А ведь брат относился к этой саге с большей неприязнью, чем сама Инкилейф…

Она оглядела салон. Выставленные предметы — вазы, сумочки из рыбьей кожи, подсвечники, лавовые пейзажи — были поистине прекрасны. Но разве стоило ради них идти на такую жертву?

Полиция утверждала, что сага понадобится в качестве вещественного доказательства.