Сабрина кивнула.

– Пришел в смятение, что я вообще заикнулась об этом – что могла помыслить его способным совершить нечто бесчестное, нечто… низкое. Я пыталась объяснить, как это жизненно важно – сколь многое поставлено на карту. И всего-то на пару дней! Но Алекса ужаснуло само предположение, что он мог бы счесть личные корыстные интересы выше долга перед своей страной.

– И тогда ваш брат убил его. Обоих убил.

Глаза собеседницы расширились от ужаса:

– Нет!

Должно быть, мисс Кокс прочла во взгляде виконта неверие, потому что поднялась и встала против него лицом к лицу.

– Нет, вы ошибаетесь. Джаспер никогда бы этого не сделал.

– Даже если бы речь шла о десятках тысяч фунтов?

– Нет! Вы не знаете моего брата. Пусть Джаспер порой безжалостен в коммерческих делах, но он не преступник. Кроме того, он не мог… не мог совершить убийства, поскольку в тот вечер присутствовал на ужине у лорд-мэра!

– Не думаю, что мистер Кокс сделал это собственноручно, – спокойно возразил Девлин.

– По-вашему, он кого-то нанял? – О такой возможности Сабрина явно не задумывалась. Она на миг умолкла, затем покачала головой: – Нет, все равно не верю. Вы сказали, этого американца, Кинкайда, убили в ту же ночь и тем же способом. Неужели вы не понимаете, что торговый агент был точно так же заинтересован в сокрытии новости, как и Джаспер, – если не больше?

– Единственное связующее звено между Россом и Кинкайдом – ваш дом и важные сведения, известные обоим мужчинам. О том, что они располагают этими сведениями, знал только ваш брат. И вы.

– Другие тоже знали! Ко времени моего разговора с Алексом он уже успел сообщить о войне нескольким людям!

– Кому?

Мисс Кокс прошлась по комнате, рассеянным жестом откинула со лба темные локоны.

– Во-первых, сэру Гайду Фоули. Когда в тот вечер Александр уходил от нас, то отправился прямо к начльнику домой.

– Всерьез полагаете, что я поверю, будто заместитель министра иностранных дел знал об объявлении американцами войны и молчал почти две недели?

 Сабрина повернулась к виконту, прижав к талии кулачки:

– Сама не понимаю. Но это правда.

– По вашим словам, Росс сообщил новость нескольким людям, – вгляделся в бледное, напряженное личико Себастьян. – Кому еще?

– Каким-то знакомым американцам, старику с дочерью – не помню, как их звали. Сына этого американца, моряка, насильственно завербовали на британский флот, и Александр вызвался попробовать помочь семье в вызволении несчастного.

– Вы имеете в виду Бейтменов? С какой стати Россу было рассказывать им? 

– Точно, их фамилия Бейтмен. Алекс хотел предупредить мистера Бейтмена, чтобы тот помалкивал о гражданстве сына, ведь, как только станет известно, что Британия и Соединенные Штаты находятся в состоянии войны, моряка-американца, скорее всего, бросят за решетку. Александр считал, что у Бейтмена-младшего больше шансов выжить, будучи британским матросом, нежели узником зараженной лихорадкой плавучей тюрьмы на Темзе.

Можно было понять, по какой причине Бейтмены решили оставить сведения об объявлении войны при себе. Но почему они в итоге проигнорировали совет дипломата и попросили Себастьяна походатайствовать перед Адмиралтейством? Должно быть, рассудил Девлин, по прошествии стольких дней отец с дочерью пришли к выводу, что предупреждение Росса о войне было ничем иным, как очередным ложным слухом.

Теперь, естественно, они узнают правду: война между двумя странами действительно началась, и все их попытки вызволить любимого Натана из когтей британского флота, возможно, привели только к тому, что жизнь парня подвергается еще большей опасности. Виконт твердо намеревался сдержать данное слово и сделать для моряка все возможное – хотя и сомневался, удастся ли в сложившихся обстоятельствах чем-нибудь помочь.