Под нотами имена действующих лиц: Гэвин Дисхарт, лорд Ринтул и капитан Холлиуэлл. Четвертое имя – леди Бэбби, дочь лорда Ринтула, и напротив него – Элиза Маккенна. При мысли, что увижу ее игру, я испытываю трепет – единственное подходящее слово.

Как бы я хотел ускорить начало спектакля! Я стану очевидцем выступления «легенды» американской сцены. Пусть даже она и не достигла еще высот своей карьеры, на сцене она должна быть великолепна. То, что эта самая женщина написала мне нежное письмо со словами «я люблю тебя», наполняет меня такой радостью, что мне хочется кричать. Мои эмоции похожи на ее: с одной стороны, мне хочется схватить за ворот каждого прохожего и рассказать всем им про все случившееся; с другой стороны, хочется, ревностно охраняя, держать все при себе.

Сейчас, когда публика начинает собираться, я оглядываю Бальный зал. Вот я вижу, как какая‑то женщина смотрит в театральный бинокль на узкий, явно не используемый балкончик сбоку над сценой. Там я замечаю (улыбаясь при этом) мужчину, тайком отпивающего глоток из фляжки. Затем он прячет фляжку в карман и нервно теребит бороду. Думаю, сейчас перестану писать.

* * *

Представление вот‑вот начнется. Гаснут огни, замолкает оркестр. Чувствую, что сердце у меня словно подвешено на ниточке и бьется гулко, как барабан. Почти ничего не видно, и писать невозможно.

Наконец‑то! Открывается занавес. Оркестр вновь начинает играть – в программе эта вещь названа «Лунный вечер в апреле». Чтобы записывать впечатления от пьесы, вдобавок к скорописи буду пользоваться короткими фразами.

Лесная поляна. Лунный свет. Фальшивый костер, который упоминал Робинсон, – не слишком убедительно. Двое мужчин, сидя, спят. Третий стоит на часах. Четвертый мужчина в этот момент спускается с дерева. Они говорят о «маленьком священнике». «Ничто земное не ввергнет Гэвина в искушение…» Остального не понял. Боже, какое странное произношение!

Они все говорят и говорят. Сколько еще ждать ее появления на сцене? Я в волнении…

Появляется священник. Он хочет, чтобы они ушли. Они в ответ жалуются на фабрикантов. Фабула усложняется. (Где Элиза?)

Городок кишит констеблями, с ними лорд Ринтул и капитан Холлиуэлл. Быстро заглядываю в программку. Лорд Ринтул, ее отец. Капитан Холлиуэлл хочет на ней жениться. Отсюда его сотрудничество с лордом Ринтулом в деле поимки главарей восстания. Люди на сцене собираются дать сигнал тревоги при появлении войск, чтобы главари смогли скрыться. Теперь улавливаю смысл, несмотря на странную манеру изъясняться.

За сценой поет женщина. Это она? Она и поет тоже? Какой прелестный голос. Боже, я так ее люблю. Трепещу в ожидании ее появления.

Вот она! Танцует! Господи, до чего она красива, до чего грациозна. Одета в цыганский костюм. Распущенные волосы, белая кофточка, на левое плечо наброшена длинная шаль с бахромой, свисающая до подола темной юбки. Длинный шарф с бахромой повязан как передник, на шее нитка темных бус. Что за слова я читал про нее? Неземная? Утонченная? О да.

Она босая! (Раньше редко использовал восклицательный знак. Это выдает мое волнение.) Как же меня возбуждает вид ее ступней! Я видел женщин на пляжах, почти обнаженных. Ничего. Но эти босые ножки – ее ноги… Невероятно. Смотрю на нее как зачарованный. Потерял нить сюжета.

Танцуя, она удалилась со сцены, послав священнику воздушный поцелуй. Это все? Нет, конечно, нет – у нее главная роль. Но какое разочарование. Без нее сцена пуста.

Теперь сцена действительно опустела, все ушли. Входит мужчина и начинает взбираться на дерево. Вот! Она вернулась.

Они разговаривают. Голос у нее бесподобный – безупречный инструмент. О чем они говорят? А‑а.