Его ждет второй Египет. Что думал Багратион об оставлении Москвы и обо всем, с этим связанным? Еще в письме Аракчееву 26 июля он писал: «Ежели Бог допустит нас до осени, что мы по привычке бежать не будем, тогда могу вас поздравить, что Наполеон найдет в России второй Египет и гибель себе. Вот как я думаю»5. В заметках Медокса на воспоминания А. Я. Булгакова есть такая заметка: «Во время пожара в Москве и после, в Тарутинском лагере, среди частых разговоров об этом пожаре Платов всегда удивлялся, что князь Багратион знал, что Москва сгорит, и рассказывал, как дней за десять до Бородинского сражения у князя Петра Ивановича был большой съезд и как он при всех громко и утвердительно сказал: "Наверное знаю, что Наполеон в Москве ничего не найдет, кроме развалин и пепла "». Нам, в отличие от Платова, известно, что Багратион вел переписку с Ростопчиным, знал о замысле московского главнокомандующего сжечь столицу до прихода неприятеля и одобрял эту идею.

Отчасти во фразе Багратиона, записанной Ростопчиным, была большая доля правды — сообщение о сдаче столицы ухудшило состояние больного. Лечивший Багратиона доктор Говоров писал, что полученное 1 сентября известие «столько его расстроило, что он от душевных огорчений впал в род некоторого оцепенения чувств и, мало занимаясь физическими своими страданиями, думал, кажется, об одном только благоденствии дражайшего отечества». Тогда же Багратион отказался принимать прописанные докторами лекарства6. 2 сентября в 9 часов утра он был вывезен из Москвы, которую занимали французы, по дороге на Троице-Сергиеву лавру, что находилась в 70 верстах от столицы. Оттуда его перевезли в село Симу.

О медицинской стороне дела будет сказано ниже, но кажется, что командование действовало без особых затей, как всегда прямолинейно, — у нас незаменимых нет! Уже 29 августа Кутузов подписал приказ о назначении главнокомандующим 2-й армией генерала Милорадовича «впредь до высочайшего повеления… по случаю раны» Багратиона7. 1 сентября Александр I сообщал Тормасову: «В знаменитой победе, одержанной над императором Наполеоном генерал-фельдмаршалом князем Кутузовым под Бородиным, к всеобщему сожалению, генерал от инфантерии князь Багратион ранен в ногу пулею. По сему обстоятельству нахожу я перемещение ваше ко 2-й армии необходимым»8. Ранение Багратиона было использовано государем для решения вполне прагматических задач: он хотел избавиться от Тормасова, действиями которого — и вполне справедливо — был недоволен. Тогда предстояло слить 3-ю Западную (резервную) армию, которой Тормасов командовал, с подошедшей к ней с юга Молдавской армией адмирала Чичагова. Уже 1 сентября 1812 года Александр написал Кутузову: «Приближение храброй Молдавской армией к соединению с 3-ю Западною и важность настоящих обстоятельств заставляют меня обратить внимание на необходимость, чтобы один начальник ими руководствовал. Из двух я, по искренности с вами, признаю способнее адмирала Чичагова по решимости его характера. Но я не хочу огорчить генерала Тормасова и потому нахожу приличнее вызвать его к армиям, вами предводительствуемым, как бы по случаю раны князя Багратиона. По приезде же генерала Тормасова от вас будет зависеть употребить его по вашему смотрению, и убыль, происшедшая в достопамятном сражении под Бородиным во 2-й армии, может вам служить предлогом уже не разделять сих двух армий надвое, а почитать за одну… Сохраните сей рескрипт в тайне, дабы не оскорбить в прочем весьма уважаемого мною генерала Тормасова»9. В этом — весь Александр, никогда не поступавший прямодушно.

Багратион не знал, что за его спиной его уже уволили с поста главнокомандующего 2-й армией и наметили ликвидировать и саму армию. Никто — ни царь, ни Кутузов, ни Милорадович — не сообщил ему об этом. Как раз 1 сентября он писал Кутузову как полноценный, действующий главнокомандующий, заботившийся о наградах для своих подчиненных: «Беспримерный сей подвиг, ознаменованный ранами весьма многих сподвижников, заслуживает по всей справедливости награды».