В квартиру забегает бригада врачей, лишних вопросов не задают, видать, им в дороге уже мозги пропесочили. Мы с куратором отходим в сторону и наблюдаем за слаженной работой бригады, но всем и так уже понятно, что телох не жилец.

Я выглядываю на лестничную площадку и вижу оцепление. Среди наших мелькают люди Вернера. Зараза! Вот кто мне первым башку снесет.

Трещит рация куратора, кто то из штабных технарей докладывает:

– Конвой и объект «Эпсилон» обнаружены на Ладожской улице в торговом центре «Караван».

– Не понял. Обнаружены? – я аж подпрыгиваю.

– Дайте команду найти укрытие! – кричит куратор.

– Связи нет. Запеленговали транспорт, проверили уличные камеры наблюдения, они вошли в здание полчаса назад.

– Черт! – Петрович совсем сникает.

Врачи отступили от спеца, собирают оборудование. На наши вопросительные взгляды качают головами. Фиксируют время смерти. Куратор накрывает тело простыней.

– Стелла все еще идет по следу, – рассуждаю вслух, глядя, как на белом куске ткани расползается алое пятно.

Мысленно представляю, как свихнувшаяся бывшая напарница расстреливает мой объект в упор. Капец какой тунец!

Не сговариваясь мы с куратором выскакиваем из квартиры. Ждем лифта, я раз сто ударил по кнопке вызова – как еще палец не сломал! Меня потрясывает, главным образом из за того, что я мог спасти спеца, применив новейшую разработку «Xstat» – шприц с кровоостанавливающим средством. Разработан американцами специально для огнестрела. Гонялся за ним не один месяц, хотел упаковать службу безопасности по высшему разряду. Но из за экстренной эвакуации он остался в липецкой квартире, а потом перекочевал на базу.

Злиться на себя – безнадежное дело, и я обращаю всю ярость на Алекс. Это она меня выбила из колеи. Все! Баста! Это предел! Карфаген должен быть разрушен! Больше никаких поблажек и послаблений. Ныряю в личину Руслана. Придется показать Алекс, что бывает с теми, кто предает мое доверие.

На такой стадии операции моя замена исключена, поэтому хочу я этого или нет, нужно выкинуть Алекс из всех атомов организма и взять ситуацию под контроль. Знаю, такой подход ни она, ни куратор не одобрят, и уж тем более Вернер, но я не вижу другого выхода.

◊◊◊

После душа я сушу волосы допотопным феном, гудящем громче паровоза. Нахожу в шкафу постельное белье (почему то все разной расцветки), застилаю кровать и ложусь. Час назад Икар сказал, что мне нужно выспаться. Даже он не знает, где мы будем завтра и сколько дней там пробудем. По плану следующая остановка Самара, но не факт, что мы останемся с ночевкой, вероятнее всего, поедем дальше, в Уфу. Все это он протараторил, обуваясь и надевая куртку. По его виду я поняла, что вопросов лучше не задавать.

Пытаюсь уснуть, но у меня не получается. Матрас жутко неудобный. Еще охранники бубнят на кухне. Телевизор хоть бы потише сделали. Нахожу в сумке наушники, вставляю в телефон и включаю медитативную музыку. Я уставшая, но не могу уснуть. Меня все раздражает. Хочу домой, поболтать с подругой, без опаски пройтись по улице. Теперь это практически невозможно. Не знаю, кто из акционеров об этом позаботился, но мои фотографии до сих пор не сходят с первых полос газет.

История вокруг «Эпсилона» разрастается как снежный ком, на который налипают грязные подробности моей личной жизни. Их смакуют на ток шоу, куда приглашают моих друзей, одноклассников и сокурсников. В липецком фитнес центре я мельком видела, как на одном из центральных каналов одногруппница поведала историю моего изнасилования, да с такими подробностями, будто сама при этом присутствовала. Она излагала версию событий, которую в три голоса пели насильники в полиции.