Степка вдогонку ему сказал, что от курения бывает рак и в Америке всем людям курить давно запретили, и, будь его воля, он бы папе и Хохлову тоже запретил курить, чтобы они преждевременно не скончались.

В другое время Хохлов с удовольствием ввязался бы с ним в перепалку, напирал бы на свободный выбор каждого и на то, что взрослые люди имеют право жить так, как им хочется, но сейчас только рукой махнул, прикрыл за собой дверь кухни, закурил и стал думать о Кузе, который заделался женихом и первым парнем на деревне.

Кузя обладал целым рядом достоинств, которые делали его «легким и приятным» в общении человеком, — у него не было никакого чувства юмора, он был упрям, как осел, самоуверен, как боевой слон Александра Македонского, и убежден в непогрешимости собственного мнения, как Адольф Шикльгрубер времен мюнхенских пивных.

Хохлов достал мраморную пепельницу в виде русалки, прилегшей отдохнуть на берегу моря. У русалки были каменные волосы, каменные груди, о которые предполагалось тушить сигареты, и весила она целую тонну. Шедевр преподнесла Пилюгину на день рождения Галчонок и страшно гордилась, что купила такой чудесный подарок. Она называла его «представительный». Хохлов пытался ей объяснить, что представительными бывают мужчины, а подарки — исключительно представительскими, но ничего у него не вышло.

— Мить, что с тобой?

Ольга вышла на кухню и плотно прикрыла за собой дверь.

— А что такое?

— Ты с Галей поссорился? Или у тебя на работе проблемы?

— Я и с Галей поссорился, — признался Хохлов, — и на работе у меня проблемы. Но это обычная история.

— А из-за чего ты в таком раздражении? — Она помолчала, разглядывая русалку, а потом тихонько вздохнула. — Из-за помолвки Арины с Кузей?

— Как ты это назвала?!

— Помолвка. Самое правильное слово, когда объявляют о том, что собираются пожениться.

— Лучше бы Кузя объявил, что собирается в сумасшедший дом.

— Зря ты так.

— Оль, а, по-твоему, он может жениться?! Он самый нудный, самый скучный, самый придурочный из всех нас!

— Да вы-то тоже не подарки на самом деле.

— Но он хуже всех! Ты вспомни, кто всю жизнь говорил, что всех баб надо переименовать в коров, потому что они ничего не соображают, только жрут, дают приплод, а потом молоко? Кто всю жизнь талдычил, что женщин нужно изолировать от мужчин, потому что они мешают работать, лезут в их жизнь и заставляют отвлекаться от науки?! Кто говорил, что ни одна баба не может пробежать лыжную дистанцию с такой же скоростью, как мужик, потому что она дура?! А еще, что их нужно выборочно стерилизовать, чтобы они могли рожать только после тестов на сообразительность, и если коэффициент ниже среднего, им нельзя размножаться?!

— Мить, прекрати.

— Так это все правда! — сказал Хохлов и с силой вдавил окурок в каменные русалочьи груди. — Если бы он хоть что-нибудь пооригинальнее придумал! Когда была Катька-зараза, он еще как-то держался в рамках, но Катьки давно нет! И что Родионовна станет с ним делать?

Ольга задумчиво походила по кухне, трогая ладонью деревянные панели. На одной из них был нарисован Винни-Пух, ведущий за руку Пятачка, и их она тоже потрогала любовно.

— Аришка взрослая девочка, Митя. Наверное, это совсем не наше дело, что именно она станет делать с Кузей.

— Не наше?! — взвился Хохлов, и Ольга ловко его осадила.

— Как абсолютно не наше дело, что именно ты делаешь с Галей, — невозмутимо договорила она.

Вот как ловко она его опустила в осадок, и возразить на это было решительно нечего!..

— Галя — человек тоже… своеобразный.