— Ты сказала, что я слабый и несчастный?

— Он спросил, был ли ты моим любовником, — ответила Герда, — Ну я и сказала что-то вроде этого.

— Что ж, полагаю, я мог бы быть твоим любовником, мне это не кажется маловероятным…

— А Роде куда деваться?

— Отправлю ее на пенсию.

— О Беллами можно не волноваться. Джон Форбс ухватится за него или миссис Фонтенэй.

— Рад, что вы оба настолько благородны…

— Когда ты женишься?

— О, неужели ты женишься на Колетте Форбс?

— Нет, я не женюсь на Колетте Форбс.

— Он женится на проститутке по имени… Как там ее зовут?

— Стефани Уайтхаус.

— Она была любовницей Сэнди. Он прятал ее в квартирке в Лондоне.

— Неужели? Каких только неожиданных вещей не узнаешь о людях. Никогда бы не подумал…

— Я не знаю, когда произойдет женитьба. Скоро.

— Какой причудник, однако, был старина Сэнди…

— Пойду прилягу, — сказала Герда.

Она резко встала и скрылась в гостиной.

— И долго Сэнди?.. — начал было Люций.

Но Генри уже и след простыл. Он развернулся на каблуках и ринулся вниз по ступенькам, перепрыгнув первый пролет, как горный козел, и исчез в направлении озера.

Люций постоял немного, опираясь о балюстраду и прижимая руку к сердцу. Потом заметил, что Генри, круто разворачиваясь, выдрал большой клок пушистого желтого мха из щели между каменными плитами. Носком ботинка Люций подвинул его на место и придавил подошвой. Итак, бедатаки пришла, и настолько бесповоротно, как он не ждал. По крайней мере, он встретил известие достойно и не стал при Генри рвать на себе волосы. Если бы тот предложил небольшое содержание, унизился бы он настолько, чтобы принять его? Увы, сомневаться почти не приходилось. Но Генри не предложил. Генри явно считал, что он был всего лишь бременем для Герды. Возможно, сама Герда так сказала Генри. Особую боль причиняли презрительные слова Герды, отчаяние от ее немыслимого поражения, бессильная ярость на Генри. Итак, оказалось, что Герда может потерпеть поражение, а мир — измениться; и что теперь станется с ним? Рекс никогда не позволит ему жить у Одри. Люций наклонился и поднял оставленную Гердой корзинку. Больше всего его потряс и наполнил каким-то детским ужасом вид павшей духом, раздавленной Герды. Он отправился в гостиную.

Герда сидела у окна, напряженно выпрямившись и неподвижно глядя перед собой. Люцию на секунду показалось, что на нее столбняк нашел.

— Ты в порядке, дорогая?

— Конечно. Закрой окно, здесь ужасный сквозняк.

— Так, значит, я слабый и жалкий. Что ж, допускаю. Ты сказала Генри, что я живу за твой счет?

— Не помню. Вероятно. Он вывел меня из себя предположением, что ты мой любовник.

— Не понимаю, почему это так тебя задело.

— Это неважно… Слушай…

— Для меня важно. Возможно, настала пора нам расстаться!

— Ах, да не будь таким капризным, Люций.

— Думаю, ты очень храбро приняла это… и я тоже.

— Ничего я не приняла, — ответила Герда.

— Полагаешь, он это не всерьез?

— О нет, всерьез. На него повлияла та женщина. Но этого не случится. Мы это предотвратим.

Дорогой Катон, сожалею, что ты не остался. Сожалею, что читал тебе нотации, я был во всем не прав. Что до мальчишки, то это было просто предчувствие. Возможно, закусить удила и позволить себе любить его — это способ спасти его. Кто знает? Уж точно не я. Почему бы не привести его сюда? Я даже мог бы приютить вас обоих, если необходимо.