|
Должен явиться к ней с открытым сердцем, отнестись к ней с уважением, видеть в ней самостоятельную личность, видеть в ней свободного человека. Должен избавиться от дурной предвзятости, банальной самодовольной вульгарности, которые могут привести к примитивному пониманию ситуации. Его волнение должно быть чистым, а сам он — стать скромней.
Так он чувствовал и по этой причине отложил визит к Стефани; и поэтому же, хотя не собирался упоминать о ней, отправился к Катону, держа в голове мысль о ней и план своего спасения. Теперь, поскольку было решено отложить на время этот план, он чувствовал настоятельную необходимость проверить себя. Да, это было проверкой, испытанием. И, если со Стефани все пройдет «нормально», тогда с матерью он будет чувствовать себя намного уверенней. Так он боролся с собой. Но когда наконец он поднял телефонную трубку, а потом вскоре доехал до Найтс-бриджа, поднялся на лифте и направился по желтому ковру к ее двери, сердце его бешено заколотилось и все осторожные мысли и намерения вылетели из головы. Стефани Уайтхаус выглядела иначе, нежели в прошлый раз: моложе, привлекательней. Возможно, просто оттого, что уделила больше внимания сшей внешности. Кажется, сделала укладку. Приглаженные, более волнистые волосы аккуратно облегали голову. Своей слегка задорной миниатюрностью, широким вздернутым носом, круглыми головой, лицом и глазами она напоминала маленькую лошадку. Она была, что поразило Генри, иной, была тайной. Ярко, но тщательно накрашена: алые пухлые губы, лиловые веки, линия глаз подчеркнута карандашом. В квартире стоял приятный свежий запах. Генри, не поздоровавшись, неуклюже, словно прокладывая себе дорогу, прошел мимо нее в гостиную. Они стояли у красного кожаного дивана, глядя друг на друга. Потом Генри протянул руку, и она, даже не притворяясь, что отвечает на пожатие, схватила его запястье обеими руками. Сжала, стиснула. Так что пальцы Генри поймали только ее манжету. Затем они отступили на шаг друг от друга, тяжело дыша. Генри выдавил: — Какой чудесный теплый, солнечный день, не правда ли? — Да, похоже, весна наконец наступила. Они смотрели друг на друга безумными глазами. — Ничего, что я так внезапно нагрянул? — Ну что вы… Но только я не успела ничего приготовить особенного… — Ну и замечательно, вроде пикника… — Да… пикника… Сегодня она была нарядней: в черном льняном сарафане и голубой в цветочек блузке со сборчатым воротничком. Генри опустил взгляд, скользнув по тугой часто вздымающейся груди. Посмотрел на блестящие туфли на высоком каблуке. Они напомнили ему маленькие элегантные ослиные копытца. — Не хотите снять пальто? Что-нибудь выпьете? — Благодарю. Шерри, пожалуйста. Вижу, у вас есть. — Да, купила… Вы оставили столько денег… — Пожалуйста, не упоминайте о деньгах, мисс Уайт-хаус. Он бросил пальто на пол. Она подняла его и отнесла в прихожую. Потом налила шерри и протянула ему. Ее движения казались ему нежными и смиренными, неописуемо изящными. Наверняка именно так движется гейша. — Мистер Маршалсон, я так благодарна… — Зовите меня просто Генри. — С удовольствием… но тогда, пожалуйста… не могли бы и вы, пожалуйста, звать меня просто Стефани? — Стефани. Спасибо. Но вы не налили себе… не желаете… виноват, предлагаю вам ваш собственный шерри! — Это ваш шерри. — Нет. У вас все хорошо? Я имею в виду… все было хорошо… с тех пор, как я был тут у вас? — Да-да. Я просто ждала вас. — Простите, что не пришел раньше. Был занят в Холле. Наверное, вы никогда… не бывали там с Сэнди… да, конечно, не бывали… — Где? — В Холле, в Лэкслиндене. |
