|
То пересилит натиск волн, то ветер; Здесь верх берет один, а там - другой; Ведут, грудь с грудью, за победу бой. Но ни один не победил; не сломлен, - Так равны силы в этой злой войне. Присяду здесь, на бугорке кротовом. Пусть бог, кому захочет, даст победу. Клиффорд и королева Маргарита Меня прогнали с поля, поклялись, Что без меня удачливей они. Ах, если бы господь послал мне смерть! Что в этом мире, кроме бед и горя? О боже! Мнится мне, счастливый жребий - Быть бедным деревенским пастухом, Сидеть, как я сейчас, на бугорке И наблюдать по солнечным часам, Которые я сам же смастерил Старательно, рукой неторопливой, Как убегают тихие минуты, И сколько их составят целый час, И сколько взять часов, чтоб вышел день, И сколько дней вмещается в году, И сколько лет жить смертному дано. А сосчитав, я разделил бы время: Вот столько-то часов пасти мне стадо, И столько-то могу отдать покою, И столько-то могу я размышлять, И столько-то могу я забавляться; Уж столько дней, как в тягости овечки, Чрез столько-то недель ягниться им; Чрез столько лет я буду стричь ягнят. Так дни, недели, месяцы и годы Текли бы к предопределенной цели, Ведя к могиле седину мою. Ах, мне мила, желанна жизнь такая! И не отраднее ли тень куста Для пастухов, следящих за стадами, Чем вышитый роскошно балдахин Для королей, страшащихся измены? О да, отрадней, во сто раз отрадней! А пища пастуха, творог домашний, Из фляги кожаной глоток воды, Привычный сон под свежей сенью рощи, Все, чем спокойно пользуется он, - Ценней безмерно пышности монарха, Вин, что сверкают в кубках золотых, Ценней его затейливого ложа, Которое бессменно стерегут Заботы, недоверие, измены. Шум битвы. Входит сын, убивший отца; он волочит за собой его тело. Сын Плох ветер, если дует он без пользы. Быть может, кроны есть у человека, Которого убил я в рукопашной. А я, что обобрал его сейчас, Могу отдать сегодня жизнь и деньги Другому, как мне отдал этот мертвый. Кто он? О боже! То черты отца, Которого убил я невзначай. О злые дни, когда возможно это? Из Лондона я призван королем; Отец мой, графа Уорика слуга, Им призванный, пошел за Йорка биться. Я, получивший жизнь из рук его, Лишил его своей рукою жизни. - Прости мне, боже; я не знал, что делал! - Прости, отец, я не узнал тебя! С тебя слезами смою пятна крови; Пока не выплачусь - ни слова больше. Король Генрих О дни кровавые! О вид плачевный! Когда воюют львы из-за пещер, От их вражды бедняги овцы терпят. Несчастный, плачь; пролью с тобою слезы, И пусть у нас и очи и сердца, Подобно яростной гражданской смуте, От слез ослепнут, разорвутся с горя. Входит отец, убивший сына; он волочит за собой его тело. Отец Ты, что так храбро мне сопротивлялся, Отдай мне золото, когда имеешь: Его купил я сотнею ударов. Но дай-ка, посмотрю я, враг ли это. Ах, нет, нет, нет. Единственный мой сын! Ах, мальчик мой! Коль жизнь в тебе осталась, Открой глаза! Смотри, смотри, как ливень Прольется, принесенный бурей сердца На эти раны, что мне сердце рвут! - О сжалься, боже, над злосчастным веком! Что за лихие, зверские дела, Безумные, мятежные, слепые, Рождает ежедневно спор смертельный! - Мой сын, тебе дал жизнь я слишком рано И отнял жизнь я эту слишком поздно! Король Генрих За горем горе! Выше меры скорбь! О смерть моя, им положи конец! О сжальтесь, сжальтесь, небеса, о сжальтесь! Я вижу на лице его две розы, Цвета домов, что борются за власть: На розу алую походит кровь, И с розой белой схожа бледность черт. |
