Сара Маклейн. Герцог Настоящего Рождества
Глава 1
Канун Рождества
Герцог Олрид был изрядно пьян, когда услышал, что на его кухне орудует привидение. Ирония ситуации, конечно, заключалась в том, что в любую другую ночь года он был бы трезв, как стекло. Герцог Олрид являлся печально известным трезвенником. Одна половина общества считала его чересчур стойким, другая слишком странным (хотя следует отметить, что такая оценка была сродни извечной головоломке о курице и яйце, под давлением, та же половина говорила, что его стойкий отказ от алкоголя является доказательством странности, которая, в свою очередь, послужила поводом стать трезвенником). Правда заключалась в том, что у герцога Олрида не было времени на выпивку. У него почти не оставалось времени и на сон. Только на работу. Он находил время на еду и дыхание, потому что мог делать и то, и другое, пока работал. Пока строил и реконструировал свои обширные владения, пока проверял и перепроверял огромные сбережения на счетах, пока созывал и пересозывал многочисленный штат адвокатов и управляющих поместьями. По крайней мере, так он утверждал. Правда заключалась не совсем в этом. А в том, что пьянство бередило воспоминания, которые ему совершенно не хотелось воскрешать. Или привидений, хотя то, которое сейчас орудовало на кухне, просто жаждало вернуться в мир живых. Следует отметить, что Эбен Джеймс, герцог Олрид, не верил в призраков. На самом деле, существовала дюжина других причин, почему звуки, которые отвлекли его от распития алкоголя, не должны были считаться сверхъестественными. Прежде всего, привидений не существовало. По крайней мере, Олрид никогда их не встречал. Кроме того, любые потусторонние духи, лишённые телесного воплощения, не могли интересоваться кулинарией, что, несомненно, пришло бы на его упорядоченный и логический ум, если бы не влияние наполовину выпитой бутылки лучшего шотландского виски. И в самом деле, в любую другую ночь Олрид мог бы рассмотреть возможность присутствия хулиганов, разбойников с большой дороги, сыщиков с Боу стрит, уличных беспризорников или (скорее всего) своих же собственных слуг. Но в тот момент, за несколько минут до полуночи в канун Рождества, герцог не мог придумать ни одного объяснения шуму на кухне, кроме одного там находился призрак. Поэтому он сделал то, что сделал бы любой уважающий себя хозяин особняка на его месте: отправился бросить вызов незваной сущности. На полпути вниз по главной лестнице, в кромешной тьме, до Олрида дошло, что ему необходимо вооружиться для стычки, которая может стать битвой века, и когда он очутился в главном фойе, то снял щит и ржавый меч с чрезвычайно вовремя попавшихся на глаза доспехов. Снарядив себя должным образом, он отправился изгонять дух. О том, что дом был пуст, ему напоминал тёмный, тихий коридор, ведущий на кухню. Лоутон потратил недели, убеждая его, что благопристойные работодатели позволяют своему персоналу брать выходные на Рождество. И, наконец, герцог поддался чувству вины так же, как и камень уступает беспрестанно подтачивающей его воде. На следующие семьдесят два часа в доме воцарилась тишина, пока две дюжины слуг наслаждались пиром и празднествами, что бы это ни означало, оставив Олрида заниматься своими делами. То есть работать и предаваться греху, которому он был подвержен каждый сочельник в течение последних двенадцати лет. Пьянству до беспамятства. "Так лучше", – подумал он, направляясь на кухню, вооружённый древним арсеналом, и намереваясь сразиться с призраком, который нарушил его план избежать Рождество любой ценой. Тёплый, манящий свет мерцал и проливался золотым хаосом в конце коридора. Олрид направился к его источнику, зная, что, прежде чем ретироваться в свои покои, потушил все свечи. Он поднял щит и саблю, как солдат, идущий на штурм крепости. |
