– Женщины с тягой к приключениям.

Эбен закатил глаза. Тётя Джейн была вдвое старше Лоутона.

Баронесса кокетливо рассмеялась.

– Вы, мой дорогой, можете называть меня тётя Джейн.

– Большая честь для меня.

Губы пожилой женщины слегка изогнулись в нежной улыбке.

– Вы напоминаете мне одного юношу, которого я знала давным давно. Одна его улыбка могла вскружить девушкам юбки.

– Тётя Джейн! – воскликнула Жаклин со своего места у плиты. – Ты перепугаешь беднягу до смерти!

– Чепуха, – последовал ответ баронессы. – Он встречал людей и похуже меня.

Лоутон хмыкнул, оперевшись на стол, его чёрные глаза блеснули, как будто он никогда не получал такого удовольствия, как сейчас, в этой сумасшедшей компании.

– В самом деле, вам придётся сделать что то поистине гадкое, чтобы меня отпугнуть, миледи.

– Полностью согласна. В конце концов, он же работает с Олридом.

– Прошу прощения, – вмешался Эбен, чувствуя необходимость защититься.

– О, тебя оскорбляет моя оценка твоего общества? – спросила тётя Джейн.

– Весьма, – ответил он.

– Вот и хорошо.

Лоутон захохотал, и давно похороненный инстинкт заставил Эбена повернуться к Джек, возможно, чтобы она его оправдала? Или, быть может, чтобы выяснить, не смеётся ли и она над ним. Но, нет. Джек не отрывала взгляда от кипящей кастрюли на плите, осторожно помешивая её содержимое.

Она не собиралась за него вступаться. И он не мог её за это винить, ведь он не заслужил такой привилегии.

Эбен обратился к Лоутону:

– Разве тебя не ждёт семья на рождественский обед?

Лоутон отмахнулся от его вопроса.

– У меня ещё есть время досмотреть разыгравшуюся передо мной пьесу до конца. Редко встретишь людей, которые не жеманничают в твоём присутствии.

– Я слишком давно знаю Эбена, чтобы перед ним жеманничать, – ответила Джек.

– Ты никогда в жизни не жеманничала, – парировал Эбен.

Она обернулась, встретившись своими карими глазами с его зелёными.

– Справедливо. Может, поэтому я так и не вышла замуж.

Неужели она жеманничает перед этим идиотом шотландцем, который крадёт её у Эбена?

Мысль о шотландце не давала покоя.

– Разве ты не должна отмечать сейчас праздник? С Фергюсом?

Он не собирался огрызаться, произнося это имя.

Хотя, нет, он сделал это умышленно. Присутствие Джек и остальных на его кухне причиняло боль и, казалось, возмездием. Покаянием за прошлые грехи и обещанием будущего без Джек в качестве наказания.

– Кто такой Фергюс? – спросил Лоутон таким тоном, словно присутствовал на чаепитии у викария, а не вторгался в чужое личное пространство.

– Жених Джек, – ответил Эбен.

Он не успел принять во внимание неодобрительное хмыканье тёти Джейн, потому как Лоутон озадаченно спросил:

– Джек?

– Это я. Жаклин, – уточнила Джек.

Не для Эбена. Эбен никогда не называл её Жаклин. Интересно, как этот пёс, Фергюс, её зовёт?

– Он шотландец, – сказал Эбен. – Завтра они отбывают, чтобы пожениться в его имении, в Шотландии.

Господи. Он не мог заставить себя замолчать. Что с ним творится?

– Мои поздравления, – обратился Лоутон к Джек.

Тётя Джейн снова хмыкнула.

– Ты что то имеешь против? – спросила Джек у пожилой женщины, а потом кивнула Лоутону: – Спасибо.

Эбену захотелось кого нибудь убить. Захотелось сбежать. Но он решил остаться, тем самым подвергая себя наказанию и боли. Он расположился за дальним концом стола, делая вид, что не заметил, как Джек поставила перед ним дымящуюся чашку шоколада.