И вот сейчас он предлагает угощение богатой американке.

— Вам может не понравиться, — сказал Ангус. — У нас простая еда.

— Она ест все и в любое время дня и ночи, — съязвил Тревельян. Он сидел, прислонясь к стенке, и наблюдал, как старый шотландец готовит угощение для своей гостьи. Тревельяну было интересно, что подаст Мактаврит. Может быть, плошку сырой воды?

Мактаврит подошел к очагу, в котором горел слабый огонь, и достал закопченный кусок сыра. Когда он разрезал его, показалась белая мякоть. Ангус отрезал несколько ломтей и положил их на сковороду с длинной ручкой. Потом вышел и вернулся с тремя кусками мяса, наверное, от тех самых — украденных — коров.

— Я думаю, вы тоже захотите что-нибудь съесть, — спросил он Тревельяна. Он явно надеялся, что гость откажется.

— С удовольствием, — ответил Тревельян. Ангус раскалил вторую сковороду и начал жарить бифштексы. Когда сыр растопился, он залил его взбитой массой из яиц и щедро плеснул туда же виски. Содержимое сковороды зашипело, запузырилось, и вверх поднялась струя пара. Старик достал старую выщербленную тарелку, стоявшую на полке над очагом, вытер ее грязным рукавом своего старого твидового пиджака, положил туда мясо и шлепнул сверху месиво из яиц, сыра и виски. Потом вынул из кувшина над очагом нож и вилку, обтер их рукавом и вручил Клер.

Тревельян спрашивал себя, как поступит американская миллионерша, но Клер мило улыбнулась Мактавриту, как будто он был принцем Уэльским, и отрезала кусок мяса.

— Бог мой! — воскликнула она. — Это восхитительно! Ангус расплылся в старческой улыбке, придавшей ему еще более нелепый вид, и достал еще одну тарелку. Не вытирая, он шлепнул на нее кусок мяса, залил его соусом, сел на стул напротив Клер и принялся за еду.

Тревельян понял, что ему придется заняться самообслуживанием. Он взял с полки тарелку и начал ее вытирать. Но Клер так посмотрела на него, что он тут же остановился. Очевидно, девушка сочла его действия Нарушением этикета. Тревельян недовольно наклонился над сковородками. Кусок мяса, оставленный ему Ангусом, был самым маленьким. Тревельян соскреб со сковороды остатки яичницы, взял нож и вилку, вернулся на свой стул и начал есть. Попробовав, он взглянул на Ангуса с уважением. Мясо было превосходным.

— Еда была бы много хуже, не будь она ворованной, — заметила Клер. — А теперь, милорд, скажите: вы поете, играете на волынке, а может быть, знаете какие-нибудь стихи?

Тревельян расхохотался. Старый Ангус Мактаврит и пение! Да его голос напоминает кваканье лягушки! Старик не обратил внимания на смех Тревельяна.

— Я скажу что-нибудь из нашего Бобби Бернса.

— О, мой любимый поэт! — обрадовалась Клер.

Целый час Тревельян слушал, как Мактаврит читает романтические стихи любимого поэта шотландцев. Конечно, он и раньше знал их, но никогда не читал по доброй воле. Бернс ничего не значил для него прежде, но теперь, слушая Ангуса он воспринимал их по-другому. Вдруг он заметил слезы глазах Клер.

— Вы уверены, что вы американка, дитя мое? — спросил ее Ангус.

— Я такая же шотландка, как и вы, Ангус Мактаврит, ответила Клер с сильным шотландским акцентом. — И моя семья покоряет Америку уже сотню лет.

Старик засмеялся.

— Ну, моя девочка, чего еще вам хочется? Тревельян встал.

— Нам пора домой. У меня много работы, я… Однако никто не обратил на его слова ни малейшего внимания.

— Я хочу послушать волынщиков, — попроси Клер. — Я не слышала их со дня моего приезда в Шотландию.

Глаза Тревельяна полезли на лоб от изумления, когда увидел понимающий взгляд старика.

— Я попытаюсь, — сказал Ангус и вышел.