— Продолжай.

— Сложно объяснить. Но то, что нам хорошо под луной — не случайность. Мы сами, как луна. Отражаем свет живущих, тех, кто нас любит. Понимаешь?

— Не очень.

— Значит, в этом есть доля правды.

Гермиона остановилась, обернулась к нему.

— Это что — предостережение? — спросила она.

— Если — да, что-то изменится?

— Не думаю.

Он ухмыльнулся:

— Я был такой же. Предостережения только разжигали любопытство.

— Хватит болтать.

Лампы горели в каждой комнате дома Элейн, словно отгоняли ночь и ее обитателей.

Как печально, думала Гермиона, бояться теней. Но, разве день не пугал ее теперь так же, как ночь — Элейн? Наконец, после тридцати одного года трудного сестринства, зеркала, которые они держали друг перед другом — затуманенные до этого дня — очистились. Она пожалела, что не узнала лучше эту одинокую женщину, которую презирала за недостаток сочувствия.

— Жди здесь, — сказала она Райсу: — Я хочу увидеть их одна.

Райс покачал головой:

— Я этого не пропущу, — ответил он и пошел следом за ней по дорожке, а потом через лужайку — к окну столовой.

Из дома доносились не два голоса, а три: женский, мальчишеский и мужской — такой знакомый, что Гермиона застыла среди теней.

— Томас, — сказала она.

— Твой бывший? — прошептал Райс.

Она кивнула:

— Я не ожидала…

— Хотела бы, чтобы он не приезжал оплакивать тебя?

— Не похоже, что он меня оплакивает, — ответила она.

Действительно. Чем ближе они подкрадывались к окну, тем громче были звуки веселья. Томас шутил, а Финн и Элейн покатывались со смеху.

— Гребаный клоун! — сказала Гермиона: — Только послушай.

Они подошли к подоконнику и заглянули в окно. Было больней, чем она ожидала. Том держал Финна на коленях, обнимал его. Шептал что-то ему в ухо. На лице Финна расцвела улыбка.

Гермиона не могла вспомнить, чтобы когда-нибудь ее обуревали столь противоречивые чувства. Она радовалась, что ее милый Финн не плакал — слезам не было места на этом невинном личике. Но почему он был так доволен? Неужели, совсем забыл ее? Как Тому-клоуну удалось так быстро завоевать его доверие после пятилетнего отсутствия? Что пообещал Финну этот мастер пустых слов?

— Пойдем собирать сладости завтра вечером? — спросил мальчик.

— Конечно, партнер, — ответил Томас: — Ты наденешь маску и плащ и…

— И ты тоже, — потребовал Финн: — Ты ведь идешь со мной.

— Как пожелаешь…

— Сукин сын, — сказала Гермиона.

— …отныне и вовеки…

— Пока я была жива, он ни разу не написал мальчику…

— …как пожелаешь…

— Может, он чувствует вину, — предположил Райс.

— Вину? — прошипела она, царапая стекло, мечтая выдрать лживый язык Тома: — Он не знает, что значит это слово.

Ее голос стал выше и громче, и Элейн, которая всегда была так чувствительна, кажется, услышала его эхо. Она встала из-за стола, встревожено глядя в окно.

— Пойдем, — сказал Райс, беря Гермиону за руку: — Или это плохо кончится.

— Мне плевать, — сказала она.

Ее сестра направилась к окну. Томас спустил Финна с коленей, поднялся и вопросительно взглянул на нее.