— Кто-то смотрит на нас… с той стороны, — прошептала Элейн — в ее голосе был страх.

Томас подошел к ней, обнял за талию.

У Гермионы вырвался, как она решила, стон омерзения, но стекло разбилось от этого звука. Мужчина, женщина и ребенок отшатнулись от ливня осколков.

— Прочь! — закричал Райс, и на этот раз она подчинилась, пошла с ним через лужайку, по улице, по проклятому городу, и, наконец, — вернулась домой — в холодную квартиру, где могла рыдать от обиды и гнева.

К рассвету слезы не иссякли — даже к полудню. Она плакала по многим причинам и просто так. Из-за Финна, из-за Томаса, из-за страха в глазах сестры, из-за ужасной абсурдности происходящего. Наконец, она нашла бальзам.

— Я хочу прикоснуться к нему в последний раз, — сказала она Райсу.

— К Финну?

— Конечно, к Финну.

— Ты его до чертиков напугаешь.

— Он не поймет, что это я.

У нее был план. Если она невидима, когда обнажена, нужно полностью одеться, закрыть лицо маской и найти его на улице, когда он будет собирать сладости. Она проведет ладонью по его светлым волосам или приложит к его губам пальцы, а потом уйдет навсегда, из мира нежити и штата Айдахо.

— Предупреждаю, — сказала она Райсу: — Тебе не стоит идти со мной.

— Спасибо за приглашение, — с грустью ответил он: — Непременно им воспользуюсь.

Его одежда ждала в коробках. Они отодрали скотч и оделись в лохмотья. Разорвали картон и сделали грубые маски — с рогами для нее, остроухую — для него. Когда они вышли на улицу — Xэллоуин был в самом разгаре.

Гермиона вела их к дому Элейн, но шла очень медленно. На неизбежные встречи не спешат — она была уверенна, что найдет Финна, если доверится инстинктам.

На каждом углу были дети, одетые для полночного торжества. Упыри, зомби, черти. Маски и тьма дали им возможность творить гадости, а ей — в последний раз проявить нежность и умереть.

— Вот он, — сказал Райс, но Гермиона уже узнала легкую походку Финна.

— Отвлеки Тома, — попросила она.

— С удовольствием, — раздался ответ. Миг — и мертвец был уже далеко. Том заметил, как он приближается, почувствовал что-то неладное. Хотел схватить Финна за руку, но Райс врезался в него, достаточно сильно, чтобы сбить с ног.

Мужчина выругался и, вскочив, схватил своего обидчика. Наверное, он хотел его ударить, но, заметив приближавшуюся к Финну Гермиону, развернулся и вцепился в ее маску.

Картон порвался. При виде ее лица Том закричал. Попятился — шаг, еще один.

— Господи… Боже… — шептал он.

Она метнулась к нему, слова Райса вспыхнули у нее в голове.

— Что ты видишь? — спросила она.

Вместо ответа он выблевал на обочину ужин.

— Гниль, — сказал Райс: — Он видит распад.

— Мама?

За спиной раздался голос Финна. Гермиона почувствовала, как маленькие ручки вцепились в ее рукав.

— Мама, это ты?

Теперь она сама вскрикнула — от горя. Задрожала всем телом.

— Мама? — повторил он.

Она так хотела обернуться, коснуться его волос, поцеловать на прощанье. Но Том видел гниль. Возможно, ее малышу узрит то же самое, или что похуже.

— Обернись, — попросил он.

— Я… не могу… Финн.

— Пожалуйста.

Она обернулась, не успев подумать, отвела руки от лица.