Готовится к сборам начали заранее — кто как мог. Кто начал движения в сторону медицины — как бы получить освобождение. Кто подстраиваться под «правильных» пацанов. Кто-то начал ходить на каратэ — благо таких секций в этот год появилось много.

Юру торкнуло немного по-другому. Он смотрел глубже. Он увидел, что такое «дедовщина». И ему пришло в голову, что недельные сборы — это, конечно, страшно. Но намного страшнее — это два года в армии.

И даже не боль и побои его испугали. Хотя и это было очень, реально очень страшно.

Еще хуже было чувство страшного унижения. Никогда до этого Юра Попов не переживал такого чувства.

Унижение и бессильная ненависть. Чувство собственного ничтожества. Причем ничтожества незаслуженного. Когда какой-то ублюдок, тупее, хуже, гаже тебя, может помыкать тобой, и сделать с тобой все, что придет в его отмороженную голову.

Хуже того — таких ублюдков много, и они очень быстро объединяются.

Противостоять им в одиночку — невозможно. Бежать из армии нельзя — это преступление. Терпеть это — не хватит никаких сил. И можно сойти с ума.

Решение пришло. Юра решил нанести «дедовщине» упреждающий удар — стать военным самому. Поступить в военное училище, и стать выше всего этого. Уж на кадровых офицеров-то «дедовщина» точно не распространяется.

Военрук, заполнявший в выпускном классе анкеты, и имевший соответствующее задание от военкомата, пришел в восторг. Он принес список военных училищ, и предложил Юре определиться заранее, куда он собирается поступать. Из всех училищ Попова заинтересовало Ленинградское артиллерийское. В Ленинграде жили дальние родственники отца, у которых они даже как-то, очень давно, были в гостях. Так что можно было рассчитывать хотя бы на несколько дней гостеприимства — в период поступления.

Родители отнеслись к выбору сына спокойно. «Ну, училище — так училище», — сказал отец. «Может, до генерала дослужишься!» — засмеялась мама. Он намекнул им про ленинградских родственников, и они тоже согласились, что на несколько дней на них вполне можно рассчитывать.

Военрук пообещал всевозможную помощь не только со своей стороны, но и со стороны военкомата.

А вот с каратэ все шло много хуже. Тело оказалось негибким, плохо растягивалось, хотя Юра старался.

«Тебе бы на бокс ходить надо!» — скептически кивал головой тренер. Но Юра не соглашался.

Во-первых, зал для занятий был недалеко от дома. А главное, это то, что большинство Юриных одноклассников ходили именно сюда вместе с ним. Кое-кто отсеялся, не выдержал, но остальные добросовестно терпели, и подсчитывали синяки и шишки. Все готовились к предстоящим сборам, и никто не сомневался, что новые сборы будут еще страшнее предыдущих.

Однако все вышло совсем не так. Все-таки это были школьные сборы — не было никаких пэтэушников, никаких «правильных пацанов» с улицы — только школьники. Это, конечно, ситуацию смягчило, но не так уж и сильно. Прошлогодняя зараза дала свои плоды. И среди десятиклассников были «конкретные дембеля».

Так что побоище случилось в первую же ночь. Многие привезли с собой нунчаки, и не преминули пустить их в ход. В этот раз дрались школа на школу. Юра смутно помнил битву. Почти сразу он получил ногой по голове, а потом уже кого-то бил сам, снова получал удары, затем, в конце — концов, вывалил в сторону от боя, и свалился в кусты, где и пролежал почти до рассвета.

И Бог его знает, чем бы все это закончилось, но произошло непредвиденное. Двум новичкам, которые в прошлом году на сборах отсутствовали, так конкретно объяснили разницу между «духами», «черпаками» и «дембелями», что они чухнули в первую же ночь.