Делеклюз пишет, что революция 18 марта явилась величайшим выражением народной воли. Париж получил наконец абсолютную автономию. Город с двухмиллионным населением не мог дольше терпеть, чтобы его третировали представители центральной власти, предавшей Париж и Францию врагу. Париж хочет получить все свободы, которые вытекают из его полной суверенности в коммунальном отношении. Делеклюз раскрывает преступные замыслы Версаля против Парижа и республики, он страстно призывает к защите Коммуны, говоря, что вступление версальцев в Париж погубило бы город; эшафоты, расстрелы и ссылки опустошили бы его.

«Победа народа, — пишет Делеклюз, — напротив, повсюду установит свободу…, которая обеспечит расцвет освобожденного труда, торговли и промышленности».

В очень общей форме говорит Делеклюз о целях Коммуны. Он не упоминает о социализме. Это не удивительно, ведь он и не был социалистом. Сами социалисты, члены Интернационала редко говорили об этом, чтобы не отталкивать от Коммуны мелкую буржуазию, большинство французского населения. Важнее другое — Делеклюз ничего, буквально ничего не упоминает о своих якобинских идеалах, которые он проповедовал всю жизнь, он даже не ссылается, как он делал обычно, на пример 1793 года. Итак, Делеклюз ради блага Коммуны, ради ее единства и победы снова уступает, и на этот раз совершенно определенно, намеренно, сознательно. Все должны служить Коммуне — это высший принцип Делеклюза. Обращаясь к редакции, он пишет: «Вы будете всеми силами поддерживать Коммуну, вы будете информировать Париж о его истинных целях».

Интересно, что были якобинцы, которые только и делали, что размахивали обветшалым знаменем 1793 года и твердили якобинские лозунги. Так поступал, например, Феликс Пиа в своей газете «Ванжёр» и на заседаниях Коммуны. Но самые преданные ей люди, самоотверженно отдававшие революции все силы, всю жизнь, проявляли достаточно мудрости, чтобы не осложнять положение теоретическими разногласиями. Среди якобинцев так поступал Делеклюз, среди социалистов — Варлен, два наиболее выдающихся деятеля Коммуны.

Товарищами Делеклюза в Коммуне оказалось немало его идейных противников — последователей Прудона, его постоянного врага на протяжении многих лет. Правда, самые близкие к Прудону люди стали врагами Коммуны. Его душеприказчик Шоде, отдавший приказ о стрельбе из Ратуши 22 января, был арестован Коммуной и потом расстрелян. Другой близкий ученик Прудона, Толен, заседал в версальском собрании. Прудонисты в Коммуне, входившие в группу членов Интернационала, во многом не только отошли от взглядов своего учителя, но даже прямо действовали вопреки им. Тем не менее социализм в Коммуне отождествлялся часто с прудонистами. Правда, наиболее последовательных социалистов, таких, как Варлен или Франкель, нельзя назвать прудонистами.

И знаменательно, что Делеклюз даже в такой ситуации никогда, ни по какому поводу не выступал против социалистических взглядов. Более того, он поддерживал все мероприятия Коммуны, отмеченные печатью социалистической тенденции. Он не раз одобрял выдвижение социалистов на ответственные посты и очень высоко ценил организаторскую деятельность социалистов — Варлена, Франкеля, Журда, Тейса и других. Забегая вперед, отметим, что в самый острый момент борьбы «большинства» с «меньшинством», среди которого в основном были социалисты, Делеклюз решительно воспрепятствовал Риго арестовать членов «меньшинства», то есть социалистов.