Мы спасем ее; и быть может, на баррикадах. Но прежде надо попытаться не допустить насильственного вторжения в Париж через наши крепостные стены. Оставьте сегодня всякую злобу!..

Мы должны спасти страну. Комитет общественного спасения не соответствует тому, чего от него ожидали. Он препятствовал делу вместо того, чтобы стимулировать его. Я утверждаю, что он не должен более существовать…

Будь в наших усилиях единство, всего этого не случилось бы. Парижанин не трус; если он отказывается драться, значит им плохо командуют или он считает, что его предали. Надо немедленно принять решительные меры, или мы пропадем в своем бессилии как люди, недостойные нести возложенные на нас обязанности защищать страну…

Франция протягивает нам руки, у нас есть продовольствие, соберем все силы, еще неделю, и мы прогоним версальских бандитов! Франция находится в движении, она несет нам моральную поддержку, которая претворится в активную помощь. Мы должны найти среди героев 18 марта и в Центральном комитете, оказавшем столь большие услуги, силы, чтобы спастись. Нужно создать единство командования. Я предлагал сохранить единство политического руководства. Это ни к чему не привело. Мы дошли до того, что создали Комитет общественного спасения. Чем же он занимается? Отдельными назначениями вместо согласованных действий…

Таким образом, ясно, что Комитет общественного спасения не оправдывает ожиданий и его нужно сместить. Слова ничего не значат. Можно творить великие дела, употребляя простые слова… Ваш Комитет общественного спасения уничтожен, раздавлен под тяжестью довлеющих над ним воспоминаний и не делает даже того, что могла бы делать обычная исполнительная комиссия…

Речь Делеклюза, основные места которой приведены здесь в дошедшем до нас несовершенном протокольном изложении, потрясает членов Коммуны. Никогда еще они не испытывали такого волнения, никогда еще они не были так резко поставлены лицом к лицу с трагической действительностью. Делеклюз с суровой прямотой сказал, что речь идет о спасении Коммуны от смертельной опасности. Но не страх и панику, а энергию, волю к борьбе пробуждает Делеклюз у своих товарищей. Он не колеблясь выступает против «большинства» якобинцев и бланкистов, фактическим лидером которого он был; и прямо говорит, что созданный ими Комитет общественного спасения — фикция. Делеклюз, всю жизнь мысливший образами, идеями и лозунгами французской революции XVIII века, разбивает обаяние слов и исторических призраков, под воздействием которого и возник этот никчемный комитет, расколовший Коммуну.

После речи Делеклюза началось секретное заседание. Несколько часов продолжались бурные споры по поводу деятельности Комитета общественного спасения. Его решили сохранить, но полностью обновить состав комитета. После перерыва начали обсуждать поведение Росселя. Делеклюз, питавший какую-то слабость к молодому офицеру, в своей речи, вызвавшей все эти бурные дебаты, не обвинял его ни в чем. Он больше склонялся к тому, что Росселю просто не давали успешно действовать Комитет общественного спасения и Центральный комитет Национальной гвардии. Однако на заседании под влиянием убедительных фактов Делеклюз постепенно меняет свою позицию. Поведение Росселя, несомненно, граничит с предательством. Ведь кроме нелепого сообщения о падении форта Исси, Россель написал заявление об отставке, которое он опубликовал в газетах. Россель требовал отставки, поскольку «все обсуждают и никто не повинуется». Далее следовал настоящий обвинительный акт против Коммуны. Реальные недостатки в ее деятельности были перемешаны с нелепыми и оскорбительными, злобными суждениями Росселя, который выступал как враг Коммуны. Свое наглое и претенциозное письмо Россель закончил так: «я имею на выбор две линии: сломить препятствие, мешающее мне действовать, или уйти в отставку.