|
.. Дорогое воспоминание придаст мне сил и научит осторожности! Сорви-голова быстро заканчивает завтрак, запивая его глотком водки, а собака ищет поблизости дождевой воды. -- Теперь, -- говорит зуав, -- покурим -- и за работу! Он тщательно исследует часовню. Все по-старому, от подземелья не осталось и следа. С наружной стороны решетка исправна, позади нее тянется двойной ряд кипарисов, образующих сплошную, почти непроницаемую стену. -- Отлично! -- говорит Сорви-голова. -- Прекрасное убежище... ни ветра, ни дождя! Мы будем, как в палатке, все увидим и услышим! Но придут ли сюда? Конечно, придут! В нескольких метрах от этого уютного уголка он замечает длинную и широкую каменную плиту с надписью. -- Странно, -- шепчет зуав. -- Я не замечал этого камня... увидим потом! Собака, очень довольная возможностью побегать, шныряет взад и вперед, обнюхивает, прислушивается. Первый день проходил спокойно. Ночью Сорви-голова отправлялся в экспедицию. Ему нужно достать себе русскую шинель и шапку. Он ползком приближается к русским аванпостам. Собака ворчит. Зуав поглаживает ее, и умное животное умолкает. Целых полчаса лежит Сорви-голова, притаившись, как дикий зверь. Наконец он замечает темный неподвижный силуэт человека, слышит человеческое дыхание. Одним прыжком бросается он на часового и наносит ему страшный удар по голове. Человек падает без крика, без стона. Сорви-голова снимает с него шинель и убегает со всех ног. На другой день, надев русскую шинель, он снова обшаривает часовню, исследует все аллеи. Ничего! Мертвая, печальная тишина кладбища. Ночью он ждет ракеты, но напрасно. Севастополь освещен, слышны окрики часовых, вой собак и гром пушек. Но сигнала нет. На пятую ночь ему принесли провизию. Сорви-голова нашел недалеко от двери, у стены, свежий хлеб, говядину, кофе, табак, бутыль с водой и записку, написанную карандашом. "Дорогой Жан! Тото и я -- мы принесли вам провизию. Далеко и тяжело тащить мне одной. Не бойтесь! Тото скромен и любит вас. Я считаю дни и часы, чтобы не расставаться с вами более. Надейтесь, бодритесь! Мое сердце с вами, дорогой Жан! Роза". Несмотря на всю свою энергию, Сорви-голова печален. Подобная жизнь невыносима даже для самого мужественного человека. Как обрадовался Жан, читая эти строки! Словно луч солнца засиял для него -- измученного бедного отшельника. День показался ему светлым, надгробные плиты -- менее печальными, уединение -- не таким ужасным. На губах его сияет улыбка, глаза блестят, сердце бьется. Он ощущает необходимость говорить, высказать свою радость. Его единственный компаньон -- собака -- жмется к его ногам. -- Слушай, Митральеза, -- говорит Сорви-голова, -- вот письмо. |
