|
Сефф ухватила его за руку; в распахнутых глазах читался страх вперемешку с жадным азартом. Как, впрочем, и у него самого. – Будь осторожен, Кальдер. Смотри под ноги. – На цыпочках ступать буду. Эх, если бы. Хладу, поди, велено перерезать ему по дороге глотку, а труп скинуть в болото. Можно биться об заклад. Сефф большим и указательным пальцем взяла его за подбородок и властно потрясла. – Я тебе говорю. Доу тебя страшится. Отец сказал, что использует малейшую попытку тебя убить. – Да, Доу следует меня бояться. Кем бы я ни был, я все равно сын своего отца. Глядя Кальдеру в глаза, Сефф еще раз дернула его за подбородок. – Я люблю тебя. – За что? Неужто не знаешь, какое я коварное, вероломное дерьмо? – Ты лучше, чем тебе кажется. Ему почти верилось в эти слова. К горлу подкатил непрошеный комок. – Я тоже тебя люблю. Он даже не лгал. А как он бушевал, как бесновался, когда отец объявил об их помолвке! Что?! Жениться на этой курносой языкастой стерве? Не язык, а помело. Точнее, кинжал. Теперь же день ото дня она становилась ему все милее. Он любил уже и ее вздернутый нос, а еще больше язык. На других женщин и смотреть не хотелось. Он притянул жену к себе и, смаргивая слезы, еще раз поцеловал. – Не волнуйся. Никто так не против моего повешения, как я сам. Буду обратно в твоей постели, ты и соскучиться не успеешь. – В боевых доспехах? – Если пожелаешь. – И никакого вранья, пока будешь в отлучке. – Ты меня знаешь. – Да уж знаю, лгунишка, – успела она выговорить прежде, чем стражники закрыли дверь на засов. Кальдер остался в сумрачном коридоре со слезливой мыслью, что жены своей он, может статься, больше никогда не увидит. В порыве неожиданной храбрости он поспешил за Хладом и, настигнув, хлопнул по литому плечу, такому чугунному, что сердце опасливо дрогнуло, но деваться некуда. – Ну смотри у меня, – на остатках пыла сказал Кальдер, – если с ней что-нибудь случится, даю слово… – Ты уже словами своими вдоволь наразбрасывался, да толку-то. Глаз Хлада покосился на непрошеную руку Кальдера, и тот не замедлил ее аккуратно убрать. Смелость накатывала на него не сказать чтобы часто, и никогда не превышала пределов благоразумия. – Кто так говорит – Черный Доу? Уж если есть кто на Севере, чьим словам в сравнении с моими грош цена, так это именно он, этот выродок. Хлад молча насторожился, но Кальдера уже несло. |
