|
А дальше, без передышки, еще хуже: – «Я уверен-что-газета-помогла-мне-выполнить-мой-долг-понимаете-какой-был-мой – долг-как-англичанина». О черт! Если бы зрители узнали его, им надо было бы встать и дать ему такого пинка, чтобы он вылетел из зала. Но зрители, если не считать одного-двух на балконе, которые захлопали, продолжали смотреть на экран, курили, жевали резинку, держались за руки и не выражали ни радости ни отвращения. Да, но очень скоро во всей стране люди увидят его, мистера Шаклворса и услышат всю эту чушь про долг и «Дейли трибюн». Ему было очень стыдно. Не дожидаясь, когда загорится свет, он заторопился из зала, обозвав себя мошенником. Потом он подумал, а не считают ли себя мошенниками все те люди, которые сняты в том же кино, которые улетают и прилетают на специальных самолетах и так стремительно и важно ездят на государственных автомобилях? Да, как думают они? Они что, тоже «герои-чудотворцы»? Его отель был неподалеку, он возвышался над Грин-парком – Чарли это знал, да и отель был виден, – но ему долго пришлось добираться до него, и пока он шел, он задавал себе всякие нелепые вопросы. Теперь все эти разноцветные огни не казались ему такими сияющими.
Он порядком устал, когда добрался до отеля и, наверное, так и выглядел – утомленным и озабоченным рабочим парнем, одетым в свой лучший, но не очень хороший костюм. Может быть, поэтому один из пурпурно-серебряных гигантов у входных дверей остановил его и сердито спросил: – Погоди, в чем дело? – В чем дело? – переспросил Чарли. – Я живу здесь, понятно? Третий этаж, двадцать третий номер. – Прошу прощения, сэр. Сюда, пожалуйста, сэр. – Гигант всем своим видом выражал извинение, раскланиваясь и расшаркиваясь, как большой и мягкий болванчик. – Слушай-ка, – сказал Чарли, внезапно осмелев, – ты не очень-то с этими «простите, пожалуйста, сэр» и, тому подобным подхалимством. Я этого не переношу так же, как похлопывание по плечу и тому подобную манеру в духе «погоди, в чем дело?». Будь немножко больше человеком. Можешь ведь? Великан посмотрел на него, и с лица его слетело казенное выражение. – В этой форме не могу. Понимаешь? Но я не жалею, что надел ее. Нас на эту работу было триста человек, а у меня жена и трое ребятишек в Вандворсе. Не обижайся. – К черту обиды. Пока. – Всего доброго. Лифт идет, сэр. Прошу, пожалуйста, сэр. На этот раз Чарли воспользовался лифтом.
Первой мыслью, которая пришла Чарли в голову следующим утром, как только он проснулся, была страшная мысль, что он потерял работу. Отчаяние продолжалось всего несколько секунд, потом он вспомнил всё, что произошло накануне, и смог спокойно открыть глаза и встретить взглядом «Нью-Сесил отель». Он напомнил себе, что он – человек, вокруг которого раздувают шумиху. В кармане его пиджака лежал чек на пятьсот фунтов. Он долго и осторожно разглядывал спальню в стиле Антуанетты, ее серые стены с пурпурным орнаментом. Спальня встретила его взгляд непоколебимо, она никуда не делась, она существовала в действительности, а рядом с кроватью лежал его костюм, положенный так, чтобы его можно было быстро и удобно надеть. Итак, он был здесь, в великолепном, самого высокого класса отеле и жил в нем, как лорд. Всё, что ему надлежало здесь делать, – это только требовать. Вместе с завтраком, который он решил съесть в гостиной, были доставлены письма. Их переслали из редакции «Дейли трибюн». Письма была распечатаны, и это ему не понравилось. Письмам он не придавал особого значения, но в конце концов эти письма были адресованы ему. После завтрака – за едой он не хотел читать столько писем от незнакомых людей – он закурил и неторопливо занялся корреспонденцией. Писем сегодня было больше, чем он получал за год. |
