Лоуренс Блок. Герой по вызовуИвен Таннер – 5
На что Минна заметила: — Эван, ты выдрал с мясом телефонный провод! Я взглянул на нее. Минна — семилетняя девчушка, которая выглядит как литовское переиздание льюис-кэрроловской Алисы: белокурые локоны и огромные глазищи. Смотреть на нее — одно удовольствие. Но на сей раз, похоже, в моем взгляде было нечто такое, что она сразу поняла: наше мирное сосуществование временно приостановлено. — Я пожалуй, схожу погуляю в парке, — произнесла она с опаской. — Вместе с Майки. — Майки в школе! — Нет, Эван, он остался дома. Сегодня же еврейский праздник. Майки, урожденный Мигель, ни к какому вероисповеданию не принадлежал и посему был волен по своему выбору примыкать к любой церкви, чьи чада в тот или иной день пропускали школьные занятия по причине религиозного праздника. Я откликнулся каким-то едким замечанием по поводу Майки и неисповедимых путях к божественному просветлению. Минна поинтересовалась, нет ли у нас зачерствевшего хлеба покормить голубей, на что я ей сообщил, что не имею привычки следить за метаморфозами хлебо-булочных изделий Но все-таки ей удалось отыскать три куска, с виду не больно-то зачерствевших. — Всего доброго! — важно произнесла она по-литовски. — Я прощаю твой невоздержанный темперамент и надеюсь, что к моему возвращению ты вновь обретешь способность вести нормальную беседу! Она юркнула за дверь прежде, чем я успел швырнуть в нее ботинком. Минна всегда переходит на литовский, когда хочет произвести впечатление особы королевских кровей. У нее есть на то полное право. Будучи единственным ныне здравствующим потомком Миндаугаса — первого и последнего короля независимой Литвы, — она, понятное дело, является королевой в изгнании. Минна дала мне письменное обещание, что после восстановления литовской монархии сразу же сделает меня своим премьер-министром. Я храню ее меморандум в ящике стола вместе с облигациями царского займа и бумажными деньгами Конфедератов. В общем, мне ничего не оставалось, как только тяжело вздохнуть. Когда Минна отправилась травить бедных голубков в парке, я опять вздохнул, взял отвертку, развинтил телефонный аппарат, потом снова его собрал и укрепил на стене. Все-таки есть сермяжная правда в том, чтобы изливать свой гнев на бессловесные бытовые приборы, особенно на те, которые легко поддаются ремонту. На то, чтобы восстановить телефонную связь, у меня ушло, наверное, минут десять — ничто по сравнению с тем драгоценным временем, которого я в тот день лишился по милости этого черного монстрика. Он звонил не переставая с пяти утра. Поскольку я никогда не сплю, друзья и враги считают себя вправе тревожить меня в любое время суток. В тот день они как раз этим и занимались. А я собирался засесть за написание диссертации о символике цвета в пейзажной лирике Уильяма Вордсворта, и если вы сочтете, что тема скучноватая, то уверяю вас: вы ни черта не смыслите ни в символике цвета, ни в поэзии Вордсворта. Не скажу, что я бы сам, находясь в здравом рассудке, по своей воле выбрал такую тему для диссертации, но по неизвестным мне причинам именно на ней остановила свой выбор мисс Карен Дитрих. Мисс Дитрих — школьная учительница из графства Саффолк, которой светило повышение зарплаты после защиты магистерской диссертации. Я же, в свою очередь, мог заработать тысячу баксов за написание для мисс Дитрих приемлемого научного текста объемом в двадцать тысяч слов, то есть каждое мое слово оценивалось по двадцати пяти центов, вне зависимости от вордсвортовской символики цвета. Словом, в тот день мне надо было кровь из носу закончить эту чертову диссертацию, а телефон как назло не умокал ни на минуту. Сначала я дал Минне задание отвечать на звонки — что она вообще-то всегда делает с удовольствием и со знанием дела. |
