Ал предъявил письменное приглашение Киямы и пропуск, подписанный Токугавой, страже. Со стороны ближайшей деревни показалась торжественная процессия с красным паланкином во главе.

Ал оправил кимоно и пояс, потрогал мечи, последнее время у него, как и у многих самураев, завелась привычка держать руку на рукояти меча. Не то чтобы он имел обыкновение вытаскивать меч по любому поводу и без оного, просто так было удобно.

Кияма оказался невысоким, узкоглазым стариком с седеющими волосами и черной, точно смола, аккуратной бородкой.

Этот контраст говорил о двойственности натуры даймё. Кияма был одет в оранжевые и красные тона, на шее у него красовался круглый амулет с изображением змеи, кусающей свой хвост.

Ал и Кияма сели на предназначенные для них подушки. За спиной даймё встал пожилой жилистый самурай с длинными, как у запорожца, усищами и умным, внимательным взглядом.

За спиной Ала невозмутимо, словно его тень, стоял безоружный священник.

После того как Ал и Кияма откланялись друг другу, как предписывал им ритуал, отец Алвито тепло поздоровался с даймё, чьим духовный отцом он являлся.

– Спросите господина Кияму, не возражает ли он против того, чтобы вы тоже сели? – обратился Ал к священнику. Вид стоящего за спиной человека настораживал его, лишая покоя.

Отец Алвито с готовностью передал вопрос Ала, даймё не возражал. Самурай за спиной Киямы остался стоять точно вкопанный.

Ал постарался абстрагироваться от словно нависающего над помостом образины с оружием, внушая себе, что это камень или дерево, до которого Алу нет и не должно быть никакого дела.

Какое-то время даймё и Ал разглядывали друг друга. На всякий случай Ал старался держать себя понаглее.

– Спросите, пожалуйста, для чего он просил Токугаву устроить эту встречу? – попытался Ал разорвать неловкую паузу.

Священник перевел его вопрос.

– Конец игры оттого и конец игры, что тайное вдруг становится явным, и герои встречаются без масок. – Вдруг, четко по-русски, произнес даймё.

– Как? – У Ала перехватило дыхание, от неожиданности он чуть не вскочил на ноги, после чего охранник Киямы, без сомнения, зарубил бы его на месте.

– Я не знаю этого языка? – забеспокоился Алвито, переводя беспомощный взгляд с Ала на Кияму, и с Киямы на Ала.

– Он не может, но ты-то, Александр, поди, еще не забыл? – улыбнулся Кияма, показывая священнику жестом, что тот может отдыхать.

– Кто вы? – С непривычки слова давались с каким-то скрипом, Ал поймал себя на том, что думает по-японски и затем уже переводит на русский.

– Ты забыл меня, ну что ж, немудрено, сколько лет-то прошло. А вот ты остался прежним. Как поживает Аленка? Маразмус? Мальчишки?

– Кто ты? – Ал всматривался в черты лица Киямы, которые теперь казались ему смутно знакомыми.

– Я тот, кому ты постоянно стремился перейти дорогу, – миролюбиво продолжал Кияма, поглаживая бородку. – До сих пор не понимаю, отчего организаторы игры по роману о рыцарях круглого стола отдали роль короля Артура тебе? Неужели светлые длинные патлы и голубые глаза ценятся дороже, нежели владение мечом?

– Король Англии не мог быть с корейским лицом. – Ал смотрел на постаревшего Кима, чувствуя, что еще немного, и сойдет с ума.

– Я ничего не понимаю, Андзин-сан? Господин Глюк? Я не понимаю ни единого слова? Что это за язык? Вы понимаете друг друга? На каком языке вы говорите? – шептал Алвито, но на него никто не собирался обращать внимания.