— Господи, прости меня! — сказал он, подняв голову к небу.

В день, когда это произошло, Этель и Берни были дома. У Берни был грипп, и он лежал в постели, как и няня Ллойда, так что Этель пришлось заботиться и о муже, и о сыне.

Ей было тоскливо. Они страшно поругались тогда, выясняя, кому из них быть кандидатом в парламент. Это была единственная их ссора за все это время. Но с тех пор они друг с другом почти не разговаривали.

Этель знала, что права, но все равно чувствовала себя виноватой. Из нее мог получиться лучший член парламента, но в любом случае выбор предстояло делать другим, а не им самим. Хотя Этель никогда не думала об этом раньше, сейчас ей очень хотелось стать членом парламента. Женщины получили право голоса, но нужно идти дальше. Прежде всего следует снизить возрастной ценз в законе об избирательном праве, затем — внести улучшения в условия труда и оплаты. Во многих профессиях за ту же работу женщинам платили меньше, чем мужчинам. Почему они не могут получать одинаково?

Она любила Берни, и когда видела его обиженное лицо, ей хотелось немедленно от всего отказаться. «Я ждал, что мне будут пытаться помешать мои враги, — сказал он ей вечером. — Консерваторы, либералы, которые уже считают, что победа у них в кармане. Я даже ожидал противодействия со стороны пары-тройки завистников внутри партии. И лишь в одном человеке я не сомневался. Но именно этот человек мне помешал!» Этель вспоминала его слова с болью в сердце.

В одиннадцать она отнесла ему чай. У них была уютная спальня, хоть и бедная, с дешевыми хлопковыми занавесками, письменным столом и портретом Кейра Харди на стене. Берни читал книжку «Филантропы в рваных штанах» — этот роман читали все социалисты.

— Что ты сегодня ответишь? — холодно спросил он. Вечером должно было состояться собрание. — Ты приняла решение?

Да, приняла. Еще два дня назад, просто не могла себя заставить произнести эти слова. Теперь же, когда он сам спросил, она могла ответить.

— Должен победить лучший кандидат, — сказала она с вызовом.

— Не понимаю, — сказал он уязвленно, — как ты можешь так со мной поступать — и при этом говорить, что любишь меня!

Она подумала, что с его стороны нечестно использовать такой аргумент. Почему она не могла ответить так же? Но это было не главное.

— Мы должны думать не о себе. Мы должны думать о партии.

— А о нашем браке?

— Я не собираюсь уступать тебе дорогу лишь потому, что я твоя жена.

— Ты меня предаешь.

— Но я тебе уступаю.

— Что?

— Я сказала, я тебе уступаю.

Она прочитала на его лице облегчение. И продолжила:

— Но это не потому, что я твоя жена. И не потому, что ты лучший кандидат.

Он озадаченно посмотрел на нее.

— А почему же?

Этель вздохнула.

— Я беременна. Именно тогда, когда у женщины появилась возможность стать членом парламента, я забеременела.

Берни улыбнулся.

— Ну что же, все обернулось наилучшим образом!

— Я знала, что ты так подумаешь, — сказала Этель. В этот момент она чувствовала обиду и на Берни, и на нерожденного еще ребенка, и вообще на то, как складывается ее жизнь. И вдруг она услышала звон церковного колокола. Она взглянула на часы на камине. Было пять минут двенадцатого. Почему звонит колокол в такое время, утром в понедельник? Потом она услышала звук еще одного колокола, нахмурилась и подошла к окну. Ничего необычного она не увидела, только вдруг заметила на западе, в небе над центром Лондона, красную вспышку сигнальной ракеты.