Морщусь. Дрянь. Ден, ты мог бы и сам догадаться.

«Ах-ха-ха-ха-хрю!» — слышится в голове отдалённый смех Кости.

Иона возмущенно смотрит на Торна:

— Дядька, а ты сразу этого сказать не мог?

— Мне нужно было понять, что с Римусом сделал колдун. Духовное оружие, значит… От него тяжело защититься.

Верно. Во-первых, мало кто разгуливает с артефактами защиты от некромантии, потому что риск нарваться на темного мага ничтожен. Во-вторых, стоимость таких артефактов огромная и изготавливают только особые артефакторы Аббатства. И даже если у кого-то они есть, духовное оружие не совсем некромантия, поэтому такая защита в разы слабее. Костя пояснил, что в «цивилизованном обществе» все пользуются защитой от элементализма.

Но есть и ещё одна причина. Пожалуй, самая важная. Навредить магу ментальным оружием почти нереально. Ведь оно бывает только ближнего боя. Метнуть иглу не получится. Как только я отпущу её, она растворится в воздухе.

Иона прыскает:

— Не знала, что можно вызывать иголки. Я слышала про кинжалы, мечи, булавы и самое клевое — длинные копья.

Торн кивает:

— Это плетение особенное. Вы правы, Римус. Темный маг намного опаснее, чем мы все думали.

— Ага. Так, ладно, пусть это и не копье, но вы же не думали, что всё так просто?

Под недоуменные взгляды я подхожу к эльфу, сажусь на корточки. Не без труда справляюсь с технологиями Торна по завязыванию эльфийских ушей и затыкания им ртов кляпами.

— Наконец-то свежий воздух, — сухо улыбается эльф. — Последний раз меня так связывали сто двадцать лет назад. Интересная у вас магия. Собираете пытать? Не спорю, раны от духовного оружия болезные, а исцелять их намного сложнее. Да что уж душой кривить, у меня и защиты от нее нет. Кто же знал… Серафим собственной персоной. Еще и неинициированный. Интересный вы человек, делец Армз.

— Замолкни, будь добр, — вонзаю ему в ляжку иглу, и она исчезает, будто впитавшись в мясо.

Без обид, дружище. Ты по всем пунктам враг. Хитрый, коварный, пытавшийся нас убить. Только идиоты с синдромом «влюбленного в злодея» будут с таким сюсюкаться.

Эльф морщится, но улыбаться не престаёт.

— Не понимаю ваши моти…

Запинается, улыбаться перестает. Смотрит в пустоту, будто прислушиваясь к себе. Даже в темноте видно, как он бледнеет, морщит нос и…

Принюхивается.

— Ч… что за запах?..

Встаю. С некоторым огорчением наблюдаю за процессом преображения благородного выскочки в сморщенный чернослив.

— Что за хрень? — всматривается Иона в эльфа. — Ты что с ним сделал, а? Какой запах?

Лия осторожно принюхивается:

— Вроде… вкусно же пахнет. Хвоей, рыбкой… — тоже бледнеет. — Не нравится моя уха?..

Эльф первый раз дергается, пытаясь освободить. Скривившимися губами выдает:

— З… заткните мне… нос… люди…

Ага, теперь, значит, мы просто «люди».

Торн внимательно осматривает связанного:

— Хм… это… псионика?

Киваю, делаю неоднозначное выражение лица. Сам не понимаю, подарил мне Костя крутой скилл или же он просто драный шутник.

— Верно. Это плетение двух направлений магии. Псионика и… эм-м… серафимская.

Не признаваться же так сразу, что я осознанно выбрал латентную некромантию. Лия в обморок упадет. Хотя… судя по ее виду, сегодня она не испытает ничего страшнее, чем оскорбление ухи.

Так вот. Вызов духовного оружия — это плетение ответвления энтропии, которую тут называют магией Серафимов.