«Даже не думай этого делать».

«Так я и не могу. Вы же хозяин анклава. Таков наш уговор… Кстати, мастер, вы не подумали о том, что с вашими рабами случится в анклаве, если вас убьют?..»

Мой враг не спешит, медленно приближается. Он смотрит по сторонам. Осторожничает?

«С ними ничего не случится…»

Костя фыркает:

«С чего бы это?»

«Ты их отпустишь».

Голос Кости становится металлическим:

«Это вряд ли. Если вы погибнете, то все, кто находится в анклаве отправятся следом за вами, мастер. Я высосу из них всю жизненную силу. И сделаю это мучительно.

Мысленный диалог длится буквально долю секунды. Голова начинает болеть.

«Ты. Их. Отпустишь. Костя».

«Вы мне угрожаете?»

«Нет, предлагаю деловую сделку».

«Слушаю внимательно».

«Я прямо сейчас разбавлю весельем твоё, как ты там говорил, унылое существование. За это ты пообещаешь, что если я когда-нибудь погибну, то ты выпустишь из анклава всех, кроме утырков. С ними можешь делать что хочешь».

«Интересное предложение… Такое благородное. Ох, мастер, вы такой милашка. Не напоминаете меня в молодости. Добренький больно. Но… вы знаете, на какие эрогенные места черепов давить. Развлечёте, значит… Вы в курсе, что это непросто?»

«Ага».

«Ну тогда вперед. Во имя бездны, если у вас получится, то я запомню вашу просьбу»

«Всего лишь „запомню“?»

«Ага. Никаких обещаний».

Почему-то именно эти слова звучат более убедительно, чем любые его обещания и клятвы.

«Договорились»

«Знаете, у меня за тысячи лет так и не прошла маленькая слабость. Я обожаю любоваться мордами волков, когда их кусают зайцы. Кто же вы, мастер?»

«Ни тот, ни другой.»

Тысячелетний бог Костя хочет веселья. Он сохраняет рассудок только тем, что еще способен испытывать какие-то эмоции. Но их все меньше и меньшее… С каждым годом для него интриги становятся плоскими, юмор дешевым, а люди… муравьями.

Весь мир для него ТЕАТР!

И сегодня мне придется стать АКТЕРОМ!

Ради выживания! Ради… ЦЕЛИ!

Что ж…

Вызов принят.

Моя улыбка больше похожа на оскал, я больше не пячусь, останавливаюсь, киваю воину:

— Эй, как тебя зовут?

— Дуракам не положено знать имена благородных мужей.

— Это понятно. Тогда не буду представляться. Ну, а тебя-то как звать?

— Я запомню твою наглость, делец. Забыл предупредить. Не вздумай запачкать мой доспех своей кровью. Я не переношу грязь.

Взмах! Бросаю стилет в самый последний момент! «Дурак» оказывается рядом настолько быстро, что я еле успеваю телепортироваться на взмахе руки.

Свет!..

…

Тьма…

— Римус! — в один голос кричат Лия, Торн и Иона.

Тьма…

…

Свет!

Я оказываюсь ровно в том месте, куда по инерции отлетел стилет. Сижу на корточках, одной рукой держась за грудь. Если бы я «телепортировался» долей секунды позже, то Дурак переломал бы мне ребра. Повезло, что он ударил мечом плашмя, а не чиркнул лезвием.

Запястье горит огнем. Не зря я минуту назад незаметно снял кольцо и одел защитный браслет. Но теперь он разряжен и бесполезен. Хотя и помог не сдохнуть.

Силен.

Чертовски силен.