– Да? И по чистой случайности почти все без желтых полос находятся на моей стороне листа?

– Ну, так бывает! – ответила она с совершенно непроницаемым лицом.

Хэл тщательно выбрал один из кусков с бледно‑желтыми полосами, которые, по правде говоря, были едва заметны и осторожно откусил. Вкус у зрелого растения был, как и сказала Аманда, мягким и напомнил Хэлу хорошо пропеченный домашний хлеб.

– С этого момента, – сказал он ей, – я надеюсь, что ты будешь предупреждать меня, если попадется что‑нибудь острее ножа и тому подобное.

– Непременно, – кивнула она. Ее лицо внезапно стало серьезным. – Извини, Хэл. Если бы ты знал, какой я была в детстве… но я забываю, что у тебя не было такой возможности. Так или иначе, у меня было не так много времени для игр – даже тогда. Приходилось слишком многому учиться. Ты уверен, что с твоей головой все будет в порядке?

– Уверен, – ответил Хэл. Он внезапно ощутил в себе необычную мягкость. – Это уж точно, что у тебя не оставалось много времени на игры, даже когда ты были маленькой.

– У тебя тоже, – пожала она плечами.

– Тут другое, – сказал он помедлив. – Я сам выбрал свою жизнь.

– А ты думаешь, что я не выбирала свою? – воскликнула она. – Вторая Аманда предпочла меня себе на смену, когда я была слишком юной, чтобы иметь на этот счет свое мнение. Но на меня выбор пал из‑за того, какой я была с самого рождения. Я была слишком молода, чтобы знать, к чему я стремлюсь; но само стремление во мне уже было. Но она увидела его – даже тогда – и придала ему направление, вот и все. А потом я шла по этому пути ради нее – но потому что мне так хотелось, а не потому, что была обязана. Я была бы Третьей Амандой среди Морганов независимо от того, как меня назвали и чему научили!

– Хорошо, – сказал он с той же мягкостью, – в любом случае мы – это то, чем являемся сейчас.

Они закончили есть и снова отправились в путь. Когда поднялось солнце, стало теплее, но не настолько, чтобы это сделалось неприятным. Но, когда Пропион превратился в чересчур яркую белую точку в зеленовато‑синем небе над ними, Хэл в душе порадовался, что у них была возможность идти вдоль дороги в тени растений.

Деревья и кустарники росли плотно, но не настолько, чтобы считать их непроходимыми. Ниже, в покрытых туманами долинах, находящихся примерно на уровне моря, дикую растительность вполне можно назвать непроходимыми джунглями. Здесь же, несмотря на тропические плоды и теплолюбивые растения, лес был пореже. Попадались даже небольшие естественные поляны, а также участки, расчищенные для домов и усадеб.

По обочине дороги росли достаточно высокие деревья – и местные породы, и прижившиеся здесь вариформы, создавая достаточно плотную тень. Сверкающее небо было безоблачным, а впереди и позади них шли две горных гряды. Как их назвала Аманда? О, да, Зипакские и Деды Рассвета. Именно Зипакские, в которых обосновалась новая Гильдия Придела, и лежали впереди. Деды оставались сзади.

– А где река? – поинтересовался Хэл. Аманда, обернувшись, улыбнулась ему.

– Так. Ты правильно определил характер местности. Она вон там. Ее называют Холодной; и мы высадились примерно в полукилометре от нее, ближе к Зипакским горам, так что мы оставили ее позади. Место, куда я тебя веду, находится неподалеку от еще одной большой реки, которая впадает в Холодную. Экзотам нравились контрасты, и поэтому они строили свои мирного вида домики в такой геологически своеобразной зоне.

– Ни к чему хорошему это не привело, – сказал Хэл, глядя на дорогу, проходившую рядом.