– Здесь порядочно путешественников из города в город, – сказал Хэл.

– Нет, они тоже местные. Тут другой закон: все личные вещи полагается носить в мешках. Так что люди с мешками – это те горожане, которые воспользовались специальным постановлением. Оно разрешает им употребить время, когда им можно покидать города, для того, чтобы обшаривать развалины их бывших загородных домов в надежде найти чего‑либо полезное. Но что‑нибудь действительно ценное, разумеется, заинтересует охрану, стоящую у городских ворот, и его отберут для «осмотра» – чтобы увериться, что внутри не скрыта контрабанда. Мы с тобой как раз обыскивали то, что осталось от нашей бывшей усадьбы. А охране у ворот я назову фальшивый адрес.

– Понимаю, – кивнул Хэл.

Грусть, которая постоянно гнездилась в нем последнее время, снова сделалась невыносимо сильной – как в тот момент, когда он в Энциклопедии создал иллюзию своего домика, находившегося внизу, на Земле.

Береза, белокурая сестрица, убор печально наземь уронив,

В осенние израненные дни, когда, слабея, солнце,

Готово с края года соскользнуть во влажную хвою,

Храни, подобную старинной темной бронзе память о былом.

Когда ж ночное небо и туман коварно наползают

И слышен лишь во мгле совы протяжный стон,

Рыдай, как жалобная лютня под свирепыми ветрами,

Что в старых думах глухо, как рога, трубят.

В сущности, Аманда указала ему, что это он был виной разрушения домов, гибели одних людей и страданий других. И эта вина удваивалась – поскольку именно возвращение его духа, который оживил тело Пола Формейна, содействовало такому развитию событий. Если бы он так не сделал, не возник бы раскол в естественном исследовательском инстинкте, свойственном каждому человеку, когда одна часть стала стремиться к приключениям и развитию, а другая – к безопасности и неизменности. Получилось так, что он дал людям свободу именно для этого.

Это сделал он – внутренний конфликт смог превратиться во внешний, и два противоречивых устремления нашли приверженцев среди отдельных людей. Спор вековой давности решался в открытом конфликте. Хэл был уверен в неизбежной победе той части человечества, которая стремилась к развитию.

Но он недооценил – даже тогда – сложность и глубину взаимодействия исторических сил – ткани, создаваемой переплетением поступков всех людей. Этот процесс стремился к устойчивости; и чтобы достичь этой устойчивости, он ответил на усилия Хэла тем, что породил тех талантливых отщепенцев – Иных; которых ни одна из трех великих Осколочных Культур не могла ни победить, ни контролировать.

И он, Хэл Мэйн, забрал лучшее из этих трех Культур для защиты Земли.

И с какой целью? Вся эта жертва оказалась принесенной для того, чтобы сам он попытался найти то, что до сих пор еще не удавалось никому – магическую, скрытую вселенную, которая одновременно и нарушит планы Иных, и откроет новую стадию в развитии человечества. В итоге он потерпел неудачу – как и все остальные, отдавшие лучшее из того, что они имели, лишь для того, чтобы предоставить ему шанс.

В нем росла боль.

Боль от глубокой внутренней раны, которая стала возмездием лично ему со стороны исторических сил за тот вред, который он нанес; а он даже не позволил себе понять все это – до того, как вчера ночью он из‑за собственной небрежности получил удар по голове, удар, которого избегнул бы любой взрослый дорсаец, обученный военному делу…

Так что теперь он должен взглянуть правде в глаза.

Он больше не был дорсайцем.

Он понял теперь, что уже не был им в течение долгого времени; но в течение всего этого времени отказывался признать этот факт.