— Зачем? — непонимающе захлопал глазами тот. Каска только взмахнул рукой, отметая вопрос.

— Марк Цицерон и Вентидий в Сенате?

— Да, — подтвердил Децим. — Я видел, как они входили в театр. И оба брата Цицерона и Вентидий.

— Это хорошо, — кивнул Каска. — Нам понадобится красноречие первого и влияние второго, когда горожане узнают о смерти Кесаря.

— Ты полагаешь, будут народные волнения? — нахмурился магистратор.

— Консул Марк Антоний тоже в Сенате?

— Да, он здесь.

— Тогда волнений не избежать. Антоний слишком жаждет власти. И волнения плебса — именно то, что ему нужно. Он постарается не упустить такой шанс и взять контроль над толпой и армией в свои руки.

— Но всадники на нашей стороне, — возразил взволнованно Децим.

— Всадники — еще не вся армия. — Каска оглянулся. Толпа смотрела на него, ожидая сигнала к началу расправы. — Следите за тогой Кесаря.

— Зачем? — спросил кто-то в толпе. Каска и сам не знал зачем. Только чувствовал, что это очень важно. И ответил честно, так, как чувствовал:

— Это важно, — а затем добавил: — Пойдемте. Заговорщики вошли в театр. Здесь, вокруг арены, на белых скамьях сидели сенаторы. В самом же центре арены, в кресле из слоновой кости, восседал Кесарь, Гай Юлий. Он как раз что-то говорил, когда на арене появилась толпа. В белом хитоне и пурпурной, вышитой золотом тоге, с простертыми вперед руками, Кесарь выглядел очень величественно. Большой рост, отличное сложение и гордая осанка создавали ощущение, что Кесарь на голову выше остальных сенаторов. Единственное, что портило благородную внешность Цезаря, — обширная лысина с зачесанными на нее жиденькими прядками светло-пепельных волос, сквозь которые проглядывала розовая кожа. На шум у входа Кесарь замолчал, повернул голову и взглянул на приближающихся людей. Конечно, он не мог не узнать претора Гая Кассия, с которым общался более близко, нежели с другими. Но и брата Марка Юния он узнал тоже. Однако лицо его осталось бесстрастным. На нем не отражалось ни оживления, ни ожидания. Каска сунул руку под тогу и огляделся. Кто-то из сенаторов напрягся. Другие смотрели с любопытством. Цицерон — высокий, сильный мужчина с лошадиным лицом — исподволь наблюдал за действиями заговорщиков. Приблизившись к Кесарю, Туллий Кимвр поднял руку и прижал ее к груди.

— Правосудия! — попросил он. Гай Юлий поморщился. Он не любил, когда его перебивали.

— С какой просьбой ты пришел к нам, магистратор? — спросил он, не повышая голоса.

— Я хотел просить о помиловании брата, — ответил тот, склоняя голову в поклоне. — Он брошен в Туллианум ‹$F‹›Туллианум — тюрьма в Риме.‹›› за долг до уплаты. Сжалься над ним, милосердный. Туллий шагнул вперед, протягивая просительное письмо. Каска тоже сделал шаг, оказавшись за плечом Кесаря. Отсюда он отлично видел розовые проплешины за ушами Гая Юлия, которые не могли прикрыть волосы. Плотнее сжав в пальцах рукоять ножа, Каска замер в ожидании условного знака. Кесарь быстро развернул письмо, прочел его и протянул обратно.

— Мы не можем удовлетворить твою просьбу. Ты знаешь закон, магистратор. Твоего брата не отдали в рабство. Заплати его долг, и он будет отпущен. Это наше слово.

— Подожди, великодушный Кесарь. — Туллий сделал еще шаг и оказался в полуметре от Цезаря. — Я еще не привел все аргументы.

— Говори скорее, магистратор, — нетерпеливо кивнул тот. — У нас много дел и мало времени.