|
- Наемник... - Откуда видно? - Защищая лишь свою весь, не обучишься искусству боя. Лучшие в мире лучники - парфяне, так вот он сгибает локоть, как парфянин, стрелы у него длинные, парфянские. Наконечник стрелы - расширенный и тяжелый. Но вот такого составного лука я еще не встречал!.. Однако о них есть упоминания в наших древних книгах. С ними явились в нашу страну свирепые северные скифы, с такими же луками должны прийти с Севера страшные Гог и Магог... Его меч прямой и широкий, клинок в два локтя с пядью, да рукоять для двух рук в три четверти локтя... Такие носили сарматы, самые свирепые воины, но где теперь сарматы? А меч - вот он! И дрался этот странный пещерник так, будто глаза вырастил и на затылке, а рук у него не две, а по крайней мере восемь. Это был великий воин, помяни мое слово, Гульча! Имя звучало ласково, хотя ее звали не Гульча, даже не Гульчачак. Впрочем, Морша на родине тоже именовали иначе, но обры исковеркали их имена, приблизив звучание к своим, и оба миссионера не спорили, сами называли друг друга этими странными именами. Вдруг ее огромные глаза вспыхнули на перепачканном лице, как звезды... - Может быть... это переодетый сын падишаха? Он равнодушно пожал плечами: - Он может быть сыном падишаха, преступником, беглым жрецом, купцом, ремесленником. Однако я даю руку на отсечение, что о его делах мы слышали. Мир тесен, а певцы скитаются по всему свету. Этот не может быть знаменитым Ракоглазом - победителем дракона - случилось давно, не может быть и доблестным Очкооколом - истребителем великанов... - А Хлопстом, о котором часто поют? Морш медленно покачал головой: - Хлопста я видел, когда тот вернулся после победы над Югорской ведьмой. В кости помельче, глаза коричневые, черноволосый, а через левую щеку опускается глубокий шрам. А у этого пещерника волосы, как червонное золото, а глаза... - Зеленые-зеленые, - проговорила Гульча. Она мечтательно вздохнула, - как изумруды, как воды в океане... Что там в глубине? А лицо чистое, без шрамов. Он не воин? Морш пробурчал: - Может, привык на чужих лицах оставлять шрамы. - Он погиб? - Наверняка. Обры спустились в подвал, шарят там. Если найдут, он погибнет на месте. На этот раз за ним охотятся всерьез. А из подвала другого выхода нет. Обры спускались в подвал осторожно, держа пылающие факелы в одной руке, мечи - в другой. Когда их скопилось внизу два десятка, в подпол слез десятник, а за ним еще тридцать воинов. Лучшие из лучших, они быстро и умело открывали крышки, тыкали копьями в квашеную капусту, переворачивали кадки, обшаривали все углы и все щели. - Здесь его нет! - доложил один молодой воин торопливо, в голосе звучало разочарование. Десятник, теперь он командовал уцелевшими из сотни, проговорил с великим облегчением: - Значит, остался наверху в горящем тереме. Так и должно было быть - сюда отыскать ход совсем непросто. Он напускал грозный вид, но внутри все холодело от страха. Хорошо бы захватить и распять на дереве, как велит обычай, но как такого взять живым? Пусть лучше сгорит, не жалко. Это трусливое племя дулебов сжигает своих покойников, у них даже жены идут в огонь за мужьями, так что местные боги на этот раз не должны мстить за гибель своего волхва. - Проверьте каждую щелочку, - распорядился он громким голосом. - Загляните под каждый камешек. В каждую мышиную норку! Толкаясь, мешая друг другу, вооруженные до зубов обрины начали перекатывать бочки, прислушиваясь к плеску пива и меда, выбивали дубовые затычки, пробовали мед и пиво, тыкали копьями - вдруг проклятый колдун обратился в рыбу, плавает? ГЛАВА 3 Обливаясь потом, Олег сидел, не шевелясь, прислушиваясь к грузному топоту над головой. |
